Детство, обагренное войной

Николай Макарович Немзоров – уроженец нашего района. Много лет живет вдали от родных мест, на другом конце страны. Но до сих пор хранит в душе воспоминания о детстве, малой Родине. Через своих родственников, проживающих в п. Ильинский, передал записи, где рассказывает о тех трудных годах. Предлагаем их вниманию читателей.

Я родился и прожил 36 лет в селе Ильинка в Алтайском крае. У нас в селе работала начальная школа, которую я окончил в 1542 году, когда уже гремела война. Но мы пошли в пятый класс. Теперь, чтобы добраться в школу, приходилось преодолевать пять километров. Проучились всего пять дней. Вдруг в класс пришел военный человек, внимательно осмотрел нас, выбрал самых рослых ребят и попросил выйти вместе с ним.
Он объяснил нам, что мы поедем помогать собирать урожай, сказал, что вся надежда на нас. В колхозе работало четыре бригады. Я работал в первой бригаде. Все постройки находились в поле: дом для ночлега, кухня, амбары, конюшни. Бригадир нашей первой бригады грамоты не знал, но был руководителем, что называется, от Бога. Он все схватывал на лету и проблемы решал сразу. Когда я приехал на работы в поля, он подошел ко мне и сказал: «Николай, а ты как у нас оказался?» Я сказал, что нас посла¬ли помогать убирать урожай. С ним рядом стояли еще шестеро рабочих, которые мигом произнесли: «Ну, ребята, спасем хлебушек! «Ты, Николай, беги вон в то поле, где косят пшеницу, следом управляют лошадьми…»

Войну пережить – не поле перейти
Так я начал свою трудовую деятельности. Когда кончили косить, думали, что нас отпустят в школу. Но не тут-то было! Нам дали по паре лошадей, повозку и за¬ставили возить пшеницу ближе к деревне, где стояла молотилка. К Новому году обмолот закончился. Потом мы стали формировать обозы, возили зерно в соседнее село, а возвращались с керосином, который использовали для тракторов.
В 1943 году мне пошел четырнадцатый год. И я уже был к тому времени штатным работником колхоза, так сказать вписался в рабочую систему. На станции Поспелиха выдавали еду: по два килограмма отрубей, из которых мать готовила круглые «колобки». Но поскольку чемоданов у нас не было, а все находилось в сумках, но за время пути «колобки» снова превращались в отруби.
Вот так мы и жили: голодали, надеть было нечего, а про обувь даже и не вспоминали. Как только сходил снег, так 90% сельчан ходили босиком.
Хуже, когда случалось, что весной, пока установится погода, по три раза выпадал снег. Утром встанем, глянем в окно: повсюду белым-бело. Мы выскакивали на улицу и бегали до колодца, куда пригоняли с пастбища лошадей. Пробежать нужно было метров 200, потом – вскакивали на лошадь, прижимали ноги к животу и так отогревались. И сразу же запряг¬ли лошадь и шли за плугом.
Никто не возмущался – все думали, что так и должно рыть. На Поспелиху формировали обозы, посылали двух парней и двух девчат. Девчата наполняли мешки пшеницей и ставили их на весы. Потом девушки подбрасывали нам мешки на плечи. А мы, пацаны, таскали мешки.
Так в постоянной работе и не заметили, как подо¬шел 1945 год. Дождались победу! Война закончилась!
К осени с фронтов стали возвращаться мужики. Их пришло не¬много. И их сразу рассадили на технику, которая работала в колхозе. А мы продолжали делать свое дело: сеяли, убирали, возили зерно и обратно керосин. Думали, что так будет всегда!

Послевоенная разруха
Как только закончили посевную, уполномоченным райкома, которые имелись в каждом колхозе, проверяли амбары. И если в амбарах немного осталось запасов, то все выгребали до зернышка, от¬давали государству. Это большая трагдия так называемого колхозного строя.
После посевной лошадям давали не¬делю отдыха. И потом нужно было выезжать на покос. Скота было много: коровы, овцы и свиньи. Всю эту ораву нужно было кормить. Нужно подготовиться к покосу, людей кормить.
Председатель отправлялся в райком, чтобы решать все; проблемы, возникшие с подготовкой к покосу. Достали овсяной крупы, варили кисель и давали по две поварешки, как-то кормили скот.
Если бы чуть-чуть оставалось зерно, то вполне вероятно, заготовили бы сена на две зимы. Но время было потеряно. Как-то успели накосить только для лошадей. Кони были на особом счету. Коровы были истощены до предела, к концу зимы они, обессиленные, стали падать. Свиньи все вымерли.
В начале марта погнали коров на камыши, а это 4 километра пути. Вокруг все таяло. Когда возвращались обратно, лед не выдержал, и половина коров утонула.
Наступил 1946 год. Все жили как будто по программе. Утром сходились на наряд. А когда вечером стали расходиться, председатель позвал меня к себе в кабинет и сказал, что нужно съездить за водкой в город Змеиногорск. На поезд¬ку в целом должно уйти тринадцать дней.
На следующий день мне нужно выло взять в сельпо документы и отправляться в путь. Я пришел домой и рассказал об этом матери. Она начала причитать, почему вдруг меня, ведь можно было послать кого-нибудь постарше. В сельпо на сани загрузили деревянную бочку, на другие сани – три фляги. На утро, едва рассвело, я тронулся в путь. До Поспелихи дорога мне была знакома, а потом я дол¬жен был ориентироваться по списку деревень, который мне вручили.

Поездка в город
Люди, которые попадались по пути, надо заметить, были очень сердобольны¬ми, хоть повсюду и была нищета: у кого переночуешь, с кем поговоришь, обязательно пригласят поужинать. Так, я доехал до последней деревни, обозначенной в моем списке. Остановился я у второго двора и думаю, что делать. Вышел дедушка и спросил: «Мальчик, кого-нибудь ищешь?» Я говорю: «Переночевать бы где…» Он отвечает, мол, заходи, сани ставь у окна, у нас тихо.
Я распряг лошадей, дал им сена, зашел в хату. На меня повеяло таким уютом, что я подумал о том, что в доме, строгая хозяйка. Ко мне вышла девочка 12-13 лет. Она поставила к печке табуретку и предложила сесть. Так началось мое новое знакомство. Немного погодя девочка вынесла большую миску вареной картошки и чашку огурцов.
Потом долго говорили. Маша Начала спрашивать, какая у меня семья. Мы не заметили, как прошло время. Когда глянул на ходики, то обнаружил, что уже три часа ночи.
Утром дедушка разбудил меня: «Коля, вставай, до города 45 километров». Я хотел запрячь коней, но смотрю, что они уже стоят, готовые отправиться в путь. Маша изменилась в лице, подошла ко мне и сказала: «Коля, как будешь ехать обратно, обязательно заезжай»… Я ответил ей, что ее хату теперь найду на ощупь. Когда выехал за деревню, то увидел то, чего никогда в жизни не видел.
А когда я приехал в город, меня встретила другая семья. Хозяин сказал мне, что спирт возят со станции, а дорогу снесло, когда расчистят, один бог знает. Я загоревал, потому что сена у меня хватало едва на одну ночь. Мой собеседник сказал, что эту проблему можно легко решить, потому что у его брата накошено сено на зиму. Вопрос с обеспечением лошадей сеном решили. Я прожил в этой семье шесть дней. Однажды хозяйке разбудила меня утром и сказала, что заработал завод, и я могу отправиться, за чем прибыл. Я получил спирт без очереди.

Нечаянная любовь
А когда выехал за город, то моя радость быстро улетучилась, потому что сена не хватало, и я не знал, что я буду делать. Мне повезло, потому что по дороге мне попались две повозки с сеном.
Я выменял сено на кружку спирта. Когда подъехал к дому моих старых знакомых, с которыми познакомился на пути в город, выскочили и мама, и Маша, стали спрашивать, где я был, и почему меня не нашла милиция. Маша говорила, а слезы текли рекой:
– К нам приезжала милиция, спрашивали, ночевал ли у нас парень, приехавший на двух лошадях… Мы говорили, что ночевал, а утром уехал.
Мы были слишком молоды, но между нами промелькнула какая-то искра.
Я собрал вещи и зашел, чтобы проститься. Маша просила, чтобы, если я буду в их краях, чтобы всегда заезжал к ним, что она будет ждать меня.
Я обнял ее, пожал обе руки и пошел за своими любимыми и преданными лошадьми. Когда я въехал на горку, а Маша махала вслед мне платочкам.

Возвращение
Через три дня я был дома. Когда я подъехал к сельпо, на меня накинулись, как на большого преступники, спрашивали, где я болтался так долго, говорили, что все думали, будто их денежки уже плакали. Но я был абсолютно равнодушен ко всем их претензиям, сдал все, что привез, и направился домой. Мама, бабушка и сестра были взволнованы, потому что думали, будто я потерялся.
Жизнь потекла своим чередом.
В 1947 году меня направили учиться в техникум механизации сельского хозяйства. Но это уже другая история. Но Маша так и не вышла из моего сердца. В мае мне стукнет 84 года, а я до сих пор вспоминаю ее такой доброй и милой, какой она запомнилась мне. Она была самой лучшей в мире.
Николай НЕМЗОРОВ,
с. Халкидон,
Черниговский район.
Приморский край.