Быть на острие событий

15 февраля 1989 года завершился вывод воинских подразделений СССР из Афганистана. Тогда все в стране обрадовались такому известию, ведь закончилась война, на которой гибли наши люди. Не вернулись домой около 14 тыс. советских военнослужащих, раненых – около 50 тыс. человек. Продолжение боевых действий привело бы ещё к большим потерям.

20 новичихинцев – участники тех событий. Среди них Н. Н. Тубольцев из Долгово. Наш земляк во время срочной службы в армии попросил перевода в Афганистан, где ограниченный контингент советских войск участвовал в войне на стороне правительства.
Вот что он рассказал, побывав в редакции.
– Переход с гражданской жизни на армейскую проходил весело: проводы дома, сборный пункт в Барнауле. И вот в декабре 1986 года мы, призванные на службу, катим в поезде на запад. Спрашиваем: «Куда едем?» «На Москву» – это звучало многообещающе. Мне придавало уверенности то обстоятельство, что у сопровождающего – старшего команды – среди личных дел вместе с военным билетом было мое водительское удостоверение. Перед призывом закончил курсы шоферов ДОСААФ. Слышал, что по такой специальности служба плохо не пойдет, и это поднимало настроение.
Столицу миновали, приехали в Прибалтику: километрах в 50 от Риги находился городок Добеле-2. Здесь в учебном подразделении был 5,5 месяцев, осваивал различные типы автомобилей, совершал 500 — километровые марши. После получил назначение в Калининградский батальон материально-технического обеспечения.
Осенью 1987 года в часть прибыл офицер, набиравший военнослужащих в Афганистан. Он оказался моим земляком – с Алтая. Разговорились, я попросил взять меня. Он отказал: «Ты ничего не знаешь, не понимаешь того, что там происходит». Я ответил, что рапорт об этом подам. После чего он согласился включить меня в список: «Только не пиши, а то еще неприятности из-за тебя заработаю».
Вспоминаю тот период и нахожу следующее объяснение своему желанию. Служба у меня была на подъеме: уже получил звание младшего сержанта. Исколесил всю Прибалтику, добирался до самой польской границы. Все шло хорошо, хотелось новых ощущений. Как говорится, мир посмотреть, себя показать. Позднее, уже после увольнения в запас, другое объяснение моему поведению дал спецназовец, прошедший Афган. «Молодые ребята в твоем возрасте энергичны, активны, но без жизненного опыта. Понятно ваше желание «быть на острие», испытать экстрим. И вот война вас опалила, и на жизнь вы смотрите по-другому». Так он сказал, и я с ним согласен.
А тогда на сбор в Корнево-2, проходивший на базе танкового полигона, набралось 60 человек из разных воинских частей. Например, один водитель прибыл с уборки из Красноярского края. Пока мы готовились: ездили на бронетранспортерах, бегали в бронежилетах, стреляли, работники КГБ – сегодня это ФСБ – проверяли каждого из нас по своим критериям. Кое-кто отсеялся и вернулся в свои части.
По завершению учебы нас переодели в гражданскую одежду, кому-то достались костюмы с белой рубашкой и галстуком, спортивные сумки, кепки. Военные билеты сдали командиру и получили их только на дембель, водительские удостоверения спецсвязью были отправлены домой. 5 декабря 1987 года с аэродрома под Калининградом наша команда погрузилась в самолет ИЛ-76 и прибыла в Ташкент. Здесь нам сделали прививки от инфекционных заболеваний, распространенных в Азии. И уже на второй день снова заняли места в ИЛ-76. Взлет с посадкой в Кабуле – столице Афганистана. Нас, как гражданских специалистов, встречал автобус, на котором мы приехали в центр города на узел связи главного военного советника полковника А. Лешко. Напротив, через стадион, примерно в полукилометре находилось американское посольство.
Нам предстояло жить на «советской» территории внутри Кабула, охраняемой солдатами афганской армии. На контрольно-пропускном пункте – главном входе – дежурили наши военнослужащие. Один из них потом погиб при обстреле.
Я попал в роту материально-технического снабжения. Дали мне ГАЗ-66 с металлическим фургоном. Со старшим машины, прапорщиком В. Струковым мы ежедневно выезжали за пределы воинской части через весь город. Обычно на основной стратегически важный объект – аэродром на окраине, охраняемый подразделением десантной дивизии 40-й армии, командующий, генерал Б. Громов. Десантники подчинялись полковнику В. Варенникову. Видел его: офицеры при встрече с ним на строевой шаг переходили. Тот крепко держал дисциплину и порядок. Из афганских военноначальников моджахедов на слуху были имена Шах Масуда, генерала Дустума. Они, впоследствии согласились не препятствовать выводу наших войск. К сожалению, нашлись другие, кто мешал.
У меня с прапорщиком охраны не было. Надеялись на себя. Я с утра получал автомат с боеприпасом, вечером сдавал. В дорогу брал 5-6 рожков с патронами, гранаты. Как мы говорили тогда: «Чем больше возьмешь, тем дольше проживешь!» Прапорщик к «макарову» добавлял автомат. Мне ни разу не приходилось вести бой, открытого столкновения с моджахедами не было. Чувствуешь, что они рядом, но где, кто, именно, из внешне мирного населения, не узнаешь. Сказывалось присутствие в Кабуле и поблизости наших воинских подразделений. Это большая сила, с которой приходилось считаться. И ведь прошло уже семь лет ведения боевых действий. Наши научились воевать, командиры берегли солдат, стараясь их меньше подвергать опасности.
Однажды мы могли стать легкой добычей. Поехали за 40 км от Кабула в танковый полк афганской армии. Для охраны дали двух автоматчиков. Вскоре спустило колес. А на дороге – никого, оказалось, это к лучшему. Пока мы с прапорщиком ставили запаску, другие ребята были настороже. Случались еще моменты, когда Бог миловал. Бывал на иранской границе. Пограничники соседнего государства к русским относились хорошо. Жители Кабула демонстрировали миролюбие. Думаю, у большинства это истинное чувство, по моему впечатлению, они нормальные, хорошие люди.
Одно из открытий, которое я сделал, будучи в Афгане. У реактивного снаряда в полете есть узнаваемый звук. Когда рядом проходит, слышится вращение лопастей турбинки: легкая вибрация – пр-р-р,пр-р-р – как стайка птиц на взлете. Но не успеваешь среагировать, пока неподалеку не взорвется. Тем, куда именно упал снаряд, часто интересовались некоторые лица. Представлялись журналистами, работниками муниципальных органов власти, коммунальных служб. Под таким прикрытием действовала разведка моджахедов, корректирующая обстрел. Он велся и с малых ракетных установок, размещенных на Тойотах-пикапах.
Для меня традиционным был маршрут – на аэродром, через который по воздуху снабжали войска многими продуктами и другими материалами. Бывало, сходу заезжаем, а на территории – никого. Движемся к погрузочной площадке, а нам из окопчиков кричат: обстрел идет. Теперь вот думаю о том, как реагировал: разворачивал автомобиль и скорее покидал аэродром. А может, надо было остановиться и – в укрытие? Но ведь жив, невредим, и машина цела. Так до дембеля на ней и ездил. Выполнял другие задания. Например, когда советник куда-либо выезжал, то за ним шел бронетранспортер, УАЗик охраны, меня туда брали стрелком.
Интересным был мой статус. За руль автомобиля я садился в форме военнослужащих афганской армии, опять же ГАЗ-66 имел афганский номер. Как-то заехали на рынок в Кабуле. Наш патруль подходит, требует предъявить документы. «Да вы посмотрите на номер. Я, можно сказать, – афганец». «Видим, что русский, кто такой?» «Да нет у меня документов, я их тут с первого дня прибытия ни разу в руках не держал!» Наши препирательства пресек прапорщик: показал какое-то удостоверение. Патрульные развернулись и ушли. И в последующем уже нас «не замечали». Сопоставляю моменты с переодеванием, отсутствием при себе документов, считаю, нас не хотели «светить» как советских военнослужащих. А задача нашего подразделения состояла в том, чтобы обеспечить нормальную работу узла связи главного советника и еще 6 пунктов связи, размещенных по стране. Кстати, некоторые из них были по месяцу в окружении: выручало наличие большого запаса боеприпасов и умение солдат отражать нападение.
…Вспоминаю сослуживцев: Владимира Чеботарева, Алексея Харченко, начальника штаба, майора Горбача, других. Было время!
Вернулся в Союз тем же путем, каким прибыл. Сначала в Кабуле переоделся в гражданку, что купил в местных духанах. Денег хватило – нам платили по 1 тысяче афгани – местной валюте. Еще и подарки родным привез. И свои награды: «горбачевскую» медаль «Воину-интернационалисту» и афганские: «От благодарного афганского народа» и «10 лет Сурской революции». Из Ташкента на ЯК-40 долетел до Рубцовска. Отсюда до Поспелихи поездом, потом автобусом. И домой без предупреждения, как снег на голову.
Даты точного моего возвращения не знал никто. Но, конечно, ждали. Особенно любимая Валентина: провожала на службу, потом встречала. Мы вскоре с ней поженились. Сейчас у нас два взрослых сына.
В настоящее время идет война на Украине. Приходится только сожалеть об этом. Ведь по разные стороны баррикад оказались и воины-афганцы. Хочется надеяться, что все, наконец, уладится.

Постскриптум: Н. Н. Тубольцев: «Недавно разговаривал с действующим офицером Российской армии. Он рассказал, что просматривал в Интернете списки воинов-афганцев и меня не нашел. Так оно и есть. По военному билету я служил в Термезе, на территории Советского Союза».