Последняя соломинка для Марии

Это была последняя примерка. Мария закрепила булавками складочки на талии, приметала рукава. Платье получалось очень красивым. Из тонкого белого шелка, длинный, красиво присборенный по линии плеча рукав. И белые, сделанные из той же ткани, цветы на груди. Так захотела заказчица.

Мария наметила выточки на спине и повернула женщину лицом к себе, чтобы приложить к платью уже готовый букетик: как это будет выглядеть? Женщина медленно повернулась и Мария увидела… саму себя. Словно отражение в зеркале. Только лицо бледное и совершенно неподвижное.

Выронив из рук цветы, Мария в ужасе отпрянула назад и истошно закричала. На ее глазах женщина в белом платье испарилась. Растаяла, как Снегурочка из любимой детской сказки…

От собственного крика она проснулась. Прижала руки к груди, испугавшись, как бы не выскочило сердце. Чтобы рассеять давящую темноту, дрожащей рукой включила лампу. Жуткий страх сковал ее всю. Часы показывали половину третьего.

Она встала с постели, включила свет во всем доме. Но страх не проходил. О том, чтобы заснуть, не было и речи.

Утром прихватило сердце, поднялось давление. Весь день она пролежала в постели, хотя дел у владелицы нескольких магазинов было запланировано больше, чем достаточно. Пришлось сделать несколько необходимых звонков.

Прошла неделя. Жуткий сон не шел из головы. Вечером позвонила близкая подруга из Москвы. Самая близкая. Вместе выросли, за одной партой в школе сидели. Не виделись несколько лет, но звонили друг другу постоянно. Иногда писали длинные теплые письма. Мария рассказала Светлане про сон.

– Машенька, сходила бы ты в больницу! В нашем возрасте надо побольше заботиться о здоровье.

В больницу? Мария уже давно не была там. Да и зачем? Вроде особенно ничего не беспокоит. Впрочем… Пару месяцев назад стали появляться какие-то непонятные боли. Она, терпеливая по натуре, не особенно обращала на них внимание. Поболит да и пройдет. А уж если нет, можно выпить что-нибудь обезболивающее.

На следующий день она была на приеме у своего участкового врача. Была долго, отчего на сердце стало тревожно.

– Немедленно, вы слышите, Мария Яковлевна, немедленно поезжайте в областной диагностический центр. Платное обследование вам сделают очень быстро.

Она внимательно посмотрела на Марию.

– Скрыть свои предположения – все равно, что завязать вам глаза. Все более, чем серьезно. Буду счастлива, если мои подозрения не подтвердятся…

Мария на ватных ногах вышла из кабинета. Опустилась в кресло под развесистой пальмой в холле больницы. «Отжила? Но… как же это?!» А доченьки ее любимые, а внуки – их четверо – как они останутся без нее? А она без них?..

Мысли проносились в голове огненным, обжигающим вихрем. Нет-нет! Это просто недоразумение, ошибка… А если и подтвердится диагноз, это же не значит… Можно продать магазины и поехать на лечение за границу. Конечно! Она так и сделает.

Внезапно огненный вихрь прекратился и вернулось обычное здравомыслие. Мария про себя усмехнулась. Заграница? Но ведь и там не смогли спасти, не смогли вылечить от этой страшной болезни известную певицу, знаменитую на весь мир советскую фигуристку и даже жену самого президента.

Приехала домой. Позвонила Светлане. Говорили долго. Милая, дорогая Светланка! Как же нужна была Марии ее поддержка.

Попытка уснуть ни к чему не привела. Подумав, Мария собрала дорожную сумку и вызвала такси. Утром она уже стояла у окошка регистратуры в диагностическом. А к вечеру все необходимые обследования были закончены.

Мария открыла глаза. Рядом с кроватью увидела седовласого с бородой человека. Больница. Врач. Только почему он в черном халате? Испугалась. Разглядев крест на груди, догадалась: священник.

– Доброе утро, Мария! Вот и хорошо..!

Что именно хорошо, Мария не поняла. Ей было очень плохо: больно и тяжко.

– Я к вашим соседкам по палате приходил. Сказали, что вас вчера из реанимации перевели. Вот я и решил с вами тоже познакомиться. Меня зовут отец Михаил. Я окормляю это отделение.

Видя, что Мария не все поняла, с улыбкой внес ясность:

– Курирую. Теперь понятно?

Вчера ее действительно перевели из реанимации в общую палату. А ночью случился сердечный приступ, и с нею возились до самого утра. Потом она ненадолго заснула. Вернее, забылась тяжелым, вынужденным после укола снотворного сном.

– Вы не против, если я с вами посижу немного?

Мария промолчала. Батюшка поднялся со стула. Ей стало неловко.

– Посидите, конечно…

Они поговорили. Вернее, негромко и очень ласково говорил отец Михаил. Спрашивал. Она также негромко отвечала. Крещеная. Только крестика давно не носит.

– А вы не против сейчас его надеть?

Мария не успела удивиться, как батюшка достал из спрятанного в складках рясы кармана маленькую коробочку и извлек из нее крестик на серебристом шнурочке с застежкой.

Она не возражала. Батюшка, благословив тех, кто лежал в палате, ушел. А Мария стала прокручивать в памяти все, что произошло в последние три недели. Было это настоящим горным обвалом, который обрушился неожиданно и стремительно. После него наступила гнетущая тишина, от которой веяло холодом и мраком.

Пришли дочери, пообещав, что в следующий раз будут с внуками. Марию душили слезы. Она старалась держаться, но не могла.

Ночь прошла без сна. Мучила не только боль. Унять ее хоть в какой-то мере помогала дежурная медсестра. Давила темнота, безысходность. Утро облегчения не принесло, хотя было на редкость солнечным. Мария не могла сдержать слез. Они бежали по лицу непроизвольно. Когда снова пришли дочери, расплакалась навзрыд. Она все больше чувствовала, что совершенно теряет контроль над своими эмоциями. Раньше не верила, не понимала: как это – парализована воля? Теперь поняла.

Не было желания видеть кого бы то ни было: ни соседок по палате, ни врача и медсестер, ни священника, который, впрочем, не заглядывал в отделение уже три дня. Мария чувствовала, что ее засасывает какое-то топкое зловонное болото. По колено, выше. По пояс… Пройдет совсем немного времени, и трясина проглотит ее. Сопротивляться было бесполезно. Она пыталась смириться с этим, но не могла.

Утром пришел профессор и несколько врачей. Они переговаривались тихо, но слово «депрессия» Мария уловила. А после них в палату вошел отец Михаил. Совсем неожиданно сердца тихонько коснулась радость. Но лишь на мгновенье. Из глаз снова покатились слезы.

– Мария, – батюшка присел на край кровати. – Уныние – это большой грех. Для Бога ничего невозможного нет. Он может и хочет помочь каждому из нас, надо только просить.

Мария была поражена. Показалось, что отец Михаил видит ее насквозь, читает мысли.

– Мне уже никто не поможет, батюшка, – тихо, с горькой усмешкой произнесла она. – У меня третья стадия. Третья «Б».

Отец Михаил достал из пакета книгу.

– Очень прошу вас прочесть. Начните с истории, которую я заложил. Только обязательно прочтите. Обязательно!

Батюшка поговорил со всеми в палате, благословил и ушел. Мария взяла книгу. «На земле мы только учимся жить». Автор непридуманных рассказов протоиерей Валентин Бирюков. Она заинтересовалась. Священник был из соседней области, из города, в котором еще в советские времена ей довелось отдыхать в санатории. Да и в храме этом она была!..

Достала очки, открыла книгу на странице, где отец Михаил оставил закладку. «Последняя соломинка». Мария на одном дыхании прочитала историю о том, как Господь исцелил больную раком женщину. Безнадежно больную, которая должна была уйти из жизни со дня на день, если не с часу на час…

Поднялась с кровати. Держась за стенку, медленно вышла в коридор. Постояла у окна. Странное, неведомое до сих пор чувство охватило ее. И вдруг ушел страх, который неотступно преследовал все эти дни.

Мария вернулась в палату и прочитала «Последнюю соломинку» еще раз. Потом еще…

В эту ночь она впервые спокойно спала. Проснувшись, почувствовала, что проголодалась. Почему-то очень захотелось целой вареной картошки. Горячей, с зеленым укропом. И хлеба. Слезы высохли. Мария с нетерпением ожидала прихода отца Михаила.

Маршрутка затормозила у областного онкологического центра. Из нее вышла не старая еще женщина с довольно большой и, судя по всему, тяжелой сумкой в руках. Поздоровалась с вахтером, поднялась на второй этаж. Повесила на вешалку в коридоре пуховик и зашла в крайнюю палату.

В онкоцентр Мария приезжала часто. Ее знали врачи, медперсонал, больные, которые нередко лежали здесь по нескольку раз. Немудреные гостинцы всегда были приятным сюрпризом. Она достала из сумки укутанную кастрюлю с горячей картошкой, которая была приправлена выращенным на окошке укропом, зеленый лук, хлеб. Открыла большой термос с чаем из трав. Прошла по палатам. Если кому-то пока нельзя было картошку, с удовольствием пили чай.

Между делом Мария переговаривалась с больными. В этой палате лежали недавно прооперированные. Сердце сжималось от жалости и сострадания. Остановилась у кровати, где тихо и безутешно плакала средних лет женщина.

– Не надо унывать. Есть Врач, для которого все возможно: Господь. Просите, верьте, и Он поможет.

Женщина посмотрела на нее глазами, в которых не было ничего кроме боли и безысходности.

– А что – может, вам Бог помог? – отозвалась больная, которая лежала у самой двери. – Говорить-то все можно, но понять нас в состоянии только тот, кто здесь побывал!..

Мария поставила на ее тумбочку кружку с чаем. Придвинула стул. Села рядом. Помолчала.

– Мне уже никто не поможет, – сквозь слезы усмехнулась женщина. – Даже Бог! Третья стадия. Третья «Б». Это метастазы. Это… конец.

Она закрыла глаза.

– Шесть лет назад, – проговорила Мария, – меня оперировали в этом отделении. Я лежала в соседней палате. У меня была третья стадия. Третья «Б».

И она начала рассказ о себе. О том, как в детстве любила шить куклам, не только своим, но и подружек. Потом шила платья себе, маме и тем же подружкам. После школы получила специальность швеи-закройщика и стала работать в быткомбинате своего родного городка. Вышла замуж, родила двух дочек. Вскоре овдовела.

А потом как снег на голову свалилась перестройка. Комбинат бытового обслуживания закрылся. Она сняла угол в большом магазине и с утра до вечера кроила, шила. На заказ, на продажу. Дела со временем пошли в гору. Через год с небольшим открыла свой магазин. Потом еще и еще. Ее выбрали в городской совет предпринимателей.

– Я, глупая, думала, Господь меня за все пережитое пожалел, помогает. Даже в церковь как-то зашла, свечи в знак благодарности поставила…

Мария вздохнула, помолчала.

– Разве думала тогда, что если и помогает, то вовсе не Бог.

Она рассказала о том, что продала квартиру на этажке, построила небольшой, но все же двухэтажный брусовый дом, похожий на сказочный теремок. Двери, окна. Вся отделка внутри и снаружи – дерево. Никакого пластика, никаких канцерогенов!.. Дочки окончили вузы, замуж вышли. Все складывалось как нельзя лучше. На 55-летие она сделала себе подарок – в январе на неделю улетела в Арабские Эмираты позагорать на море. А вскоре увидела страшный сон, в котором сама себе шила погребальное платье.

– Пошла к врачу. Она немедленно отправила в область на обследование. Так попала сюда.

Мария поднялась, вышла из палаты и вскоре вернулась с книжкой в руках. В отделении была своя небольшая библиотека. Первые книги когда-то принес отец Михаил, потом оставляли больные. Мария как-то увидела в храме ту самую книжку с историей «Последняя соломинка». Купила все, что были в лавке – больше десяти штук. И в каждой «Последнюю соломинку» заложила закладкой. Книги привезла сюда.

– Тогда, после операции, я себя совсем хоронить собралась. Плакала день и ночь, никого видеть не хотела. Отделение тогда батюшка Михаил окормлял, он сейчас в храме на другом конце города служит. Он мне вот эту книжку принес и буквально заставил прочитать одну историю.

Мария протянула книжку женщине, рядом с которой сидела. Улыбнулась:

– Заставить вас не могу, но очень прошу. Я здесь закладку положила.

Всего о себе она рассказать, конечно же, не могла. У каждого в душе живет тайное – то, что только для Бога. О таком не говорят. Да, пожалуй, словами всего и не передать. Началась для нее другая жизнь. И ценности в этой жизни  были тоже другими. Слезы покаяния, первая исповедь, причастие. Первая Пасха. Необыкновенная легкость в груди после каждой литургии. Разве об этом расскажешь? В ризной храма как нельзя кстати оказались ее золотые руки. И никогда в своей жизни Мария не кроила и не шила с таким радостным упоением.

По промыслу Божию разрешился вопрос и с накопленным за эти годы капиталом. Совершенно случайно, а скорее всего и нет, она попала в чудесный монастырь – здесь, в области. Теперь бывает в нем часто. Монахи и насельники монастыря начали строительство лавры. Лавры! Здесь, в Сибири. Вот сюда и вложила Мария вырученные от продажи магазинов деньги, оставив небольшую, но достаточную для обучения внуков часть, детям. Обе дочери и оба зятя, не посоветоваться с которыми она считала себя не вправе, к этому отнеслись одобрительно. На семейном же совете было решено держать все втайне. Себе она не оставила ничего. Странно вроде бы, но пенсии всегда на все хватало.

…В палате воцарилось молчание, и уже никто не плакал. Мария поставила в сумку опустевшие кастрюлю и термос. Наклонилась над старушкой, заправила под платок выбившиеся из-под него волосы, направилась к двери.

– Зовут-то тебя как, милая? – спросила старушка.

– Мария.

– А по отчеству?

– Просто Мария!

На улице сгущались сумерки. Пахло талым снегом. Порыв ветра спугнул с дерева стайку воробьев. Ветка тополя у тротуара повисла под тяжестью огромной сосульки. Начинала вступать в свои права весна.

Людмила ЧУБАТЫХ.

с. Волчиха.