Шаг от любви

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится,

не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла,

не радуется неправде, а сорадуется истине,

все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает…»

(Апостол Павел. 1 кор. 13, 4-8)

В темном окне отражается огонек свечи и две чайные чашки на столе. Из-за разыгравшейся непогоды на линии, наверное, случилась авария, свет отключили.

Чай в чашках давно остыл. Валентина зашла вроде по делу – спросила, нет ли крючка половички вязать. Мы говорим о том, о сем. Я все не решаюсь спросить о главном. Боюсь показаться любопытной, бестактной.

Немолодая пара около года назад поселилась на соседней улице. Переехали в райцентр из маленького поселка. У деда – так звала мужа Валентина – все чаще прихватывало сердце, и надо было жить поближе в районной больнице. Опрятный дом. Чистенький дворик. Только как-то пасмурно было в нем. Ни детей не видно, ни внуков, как у других. А еще нет-нет да и разразится постоянно хмурый хозяин руганью в адрес жены. Да так грубо, так жестоко…

Иногда напивался. Валентина терпеливо отхаживала его наутро, отпаивала чаем из трав. А когда дед попадал в больницу, также терпеливо носила передачи, искала в аптеках нужные лекарства.

Валентина отхлебнула остывший чай.

– Я сейчас свежий заварю!

– Нет-нет, спасибо! Я пойду. Теперь уж уснул поди. Я всегда ухожу, когда он буянить начинает. Так-то лучше…

– Да за что же он так на тебя? И как только терпения хватает…

Я не договорила. Моя неожиданная гостья печально улыбнулась, накинула на голову платок, надела куртку. Уже в дверях вдруг замешкалась. Вернулась, присела на стул.

– А куда деваться? Я давно когда-то его из семьи увела. Полюбила! Ох, как полюбила!.. Он такого наговорил, горы золотые наобещал. Жена, мол, такая-разэдакая. А я, дура, уши развесила. Ну, думаю, уж я-то буду самой лучшей в мире женой!..

Она замолчала. Отблеск свечи играл на ее все еще красивом лице с большими темными глазами.

– Через несколько лет он вернуться хотел в свою семью. Не один раз ходил, просил прощения. Да только ни жена, ни дети его назад не приняли. Не простили. Такие вот горы золотые…

Ветер стукнул ставней, загудел, сердито швырнул в стекло пригоршню дождя со снегом.

– Я все чаще думаю, что через мои грехи и у сына – он у меня от первого мужа –  жизнь не складывается. Третий раз женился, а счастья нет.

Вспыхнул свет. Валентина поднялась, шагнула к двери.

– Спасибо за чай!

Улыбнулась:

– Знаете, какая у нас, баб, беда? Каждая последующая жена считает себя лучше предыдущей! Да-да! Гляжу сейчас на молодых – как им прокричать, чтобы услышали, чтобы поняли, что семья – это семья.

***

Родилась Вера вскоре после войны. Вернувшийся с фронта израненный отец только и дожил до того, как дочка начала ходить. Мать умерла внезапно, когда Вера пошла в первый класс.

Так девочка оказалась в детском доме. В те годы детские дома были другими. В них жили сироты, а не дети спившихся, заблудших родителей. И знали цену не только сытному обеду, скромной, но все же новой одежке, но и истинной дружбе. Друг за друга всегда горой.

Школу Вера окончила с медалью. Поступила на экономический факультет сельхозинститута. Когда приехала по распределению, начальник райсельхозуправления долго разглядывал ее красный диплом. Улыбнулся:

– А знаете, голубушка Вера Геннадьевна! Отправим-ка мы вас, пожалуй, в одно хорошее хозяйство. Передовой колхоз в районе. Там главбух недавно уволился. Поработаете, наберетесь опыта, а потом мы вам в управлении место подыщем. Хорошие специалисты нам нужны!..

Так она оказалась в большом красивом селе с таким же красивым названием – Васильки.

Встретили хорошо. Что касается работы, быстро освоилась. Помогла заместитель главного бухгалтера. Молодая, красивая, мама двух очаровательных дочек-двойняшек. Муж – главный механик хозяйства. Анна Николаевна сильно напоминала Верее ее подругу по детдому, Нюрочку.

Потянулись обычные рабочие будни. Потом отпуск. Его она провела дома, в детдоме, заменив воспитательницу, которая ушла отдыхать.

Все шло хорошо. Но только нет-нет да и побаливало Верино сердечко, загораясь желанием развести свой семейный очаг. Об этом они с подругами мечтали еще в детском доме. Ей хотелось, наконец, стать женой, матерью. Мама… Слово-то какое. И какое же это счастье, когда тебя зовут мамой!..

Но счастье не останавливалось у Верочкиных ворот, почему-то поспешно проходило мимо.

Вечерами она задерживалась на работе, доделывая годовой отчет. Когда в конторе все стихало и никто не мешал, работалось легко.

– Простите… Днем вот не успел подписать. А тут вижу, свет у вас горит. Я завтра рано утром в район еду с этими бумагами.

В кабинет заглянул главный зоотехник. Вера подписала документы. Снова склонилась над своими бумагами. Егор не уходил, присел на стул. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом.

Прошло несколько дней. Квартирная хозяйка уехала в город к детям. Вера растапливала печь в доме. Когда неожиданно вошел Егор, она образовалась. Но еще больше испугалась. Он завез масло, выписанное хозяйкой на маслобойке. А уходить не торопился.

В печи трещали дрова. Подраненным зверем выла за окном вьюга. Они пили чай. И говорили. Молчали, потом говорили снова – долго, пока в окно робко не постучало тихое январское утро. Им было так легко, так хорошо вместе.

А с утра следующего дня для Веры началась другая жизнь. Она жила теперь в другом измерении. Она любила и была любима. Только радости в сердце не было. Вместо нее была тяжелая саднящая боль.

Выговориться было некому. Выплакаться можно было только в подушку. Однако боль не уходила. Она требовала, чтобы ушла Вера. Уехала, исчезла, испарилась. Когда поехала с отчетом, зашла узнать о вакансиях. И еще о том, куда можно завербоваться. «Бухгалтер с опытом работы…» Поежилась: да, ведь это на самом краю света..!

Вера подписала договор.

***

Слухи по селу иногда ползут, а иногда летят со скоростью света. В магазине за ее спиной шептались. Дома наткнулась на колючий взгляд своей квартирной хозяйки. В бухгалтерии, как только она входила, воцарялась тяжелая, гнетущая тишина. Только Нюрочка, добрая верная Нюрочка, оставалась с ней прежней. Она пыталась хоть как-то успокоить, обогреть. Как же Вера была ей благодарна!

Она чувствовала, что ей предстоит объяснение с Егором. Иначе не могло быть. Вера ждала этого и знала, что именно скажет ему. Не просто знала. Она заучила каждое слово наизусть, как самый главный в своей жизни урок. Только бы не запнуться, не растеряться, ничего не упустить – ни единого словечка.

Когда в один из вечеров она, подходя к дому, увидела у калитки Егора, не удивилась. Только сердце застучало так, что отдавалось не только в  висках, но и в кончиках пальцев.

– Уходи, Егор. Люди увидят.

– Пусть видят. Не могу я без тебя, Вера. Давай сойдемся, уедем. У нас все будет хорошо, вот увидишь!

– Егор…

– Я знаю все, что ты скажешь. Но я не люблю жену. И семейной жизнью со скандалами сыт по горло. Дочку не брошу, буду помогать.

Каждое слово отдавалось в груди Веры невыносимой болью. Ах, Егор, Егор! Любимый, самый дорогой в этом мире человек, желанное, долгожданное Верочкино счастье, только что приобретенное и уже потерянное. Вот оно – в шаге от нее. Как же просто сделать этот маленький шаг. Как хочется сделать его и оказаться в теплых надежных объятиях!.. А потом вместе уехать на тот самый карй света. Нет… Нет. Нет! Но как же сказать ему? Как без запинки выговорить все слова, как выдавить из себя эту чудовищную неправду? Где взять силы сделать шаг назад от своего счастья?!

– Егор, я много думала. Чтобы быть вместе, надо любить друг друга. Да, я увлеклась тобой. Это одиночество, сам понимаешь… Ты меня прости, я виновата. Но я не люблю тебя, Егор. Правда, не люблю. Поверь.

Эти слова говорил кто-то другой. Говорил ее голосом. А она стояла, слушала и холодела от ужаса, напрасно думая, что вот теперь самое главное, самое страшное позади.

Между тем назавтра Вере предстояло испытание пострашнее.

Жена Егора бурей ворвалась в бухгалтерию.

– Стерва!

Полина привычно уперла руки в бока и застрочила, как из пулемета – громко, оскорбительно, грязно.

Вера поднялась из-за стола бледная, прямая. Стояла, слегка склонив голову. Как и полагается подсудимой. В кабинете все замерли. Выйти никто не спешил, даже те, кто зашли по каким-то делам. Брало верх обывательское любопытство: чем же все кончится?

Полина шаг за шагом подступала ближе. Запас бранных слов не иссякал. Судя по всему, она основательно приготовилась к битве.

– Прости меня, Полина. Я виновата… Прости!..

Полина замолчала, оборвав очередное ругательство на полуслове, наповал сраженная смирением соперницы. Только в широко открытых глазах растерянность тут же сменилась ненавистью. Мгновение спустя, она, медленно развернулась, вышла из кабинета, хлопнув дверью так, что из скважины выпали на пол ключи.

Вечером, когда контора опустела, Вера долго сидела в кабинете председателя. В прошлом учитель, фронтовик, он должен был все понять, считала она. Если выговорит, упрекнет, отчитает, она будет терпеть и молчать. Потому, как заслужила. И потому что упреки правильные, справедливые. Честности и справедливости их всегда учили в детском доме.

Иван Федорович выслушал. Вера рассказала все как на духу. Не отчитывал, не упрекал. Но и отговаривать от принятого решения не стал.

– У меня уже вещи собраны, Иван Федорович. Завтра первым автобусом уезжаю…

Он позвонил домой заведующей кадрами, попросил прийти. Подписал заявление, оформил приказ. Вера получила трудовую.

В дверях остановил заплаканную девушку. По-отечески обнял за плечи:

– Завтра рано утром сам тебя на станцию увезу.

Для Нюрочки Вера оставила в ящике ее стола записку: «Нюрочка, прости, родная. Спасибо тебе за все. Прощай».

Как все-таки тесен наш маленький мир! И как же мудро все в нем устроено.

Многое изменилось в Васильках за тридцать лет. Кто-то родился, кто-то умер. Жизнь она ведь на месте не стоит.

В один из дней из большого и очень далекого города для Анны Николаевны пришла телефонограмма о внезапной смерти старшего брата. И полетела она в этот большой далекий город. На похороны не успела. Но осталась на несколько дней погостить у снохи и племянников. И там в магазине случилось то, о чем никто не думал-не гадал.

– Нюрочка?! Как ты здесь?!

– Вера!..

Потом они сидели в небольшой уютной Вериной квартире и вспоминали, плакали и смеялись. Вера очень хотела спросить про Егора, но не решалась и молчала. Анна очень хотела рассказать по Егора. Но тоже не решалась. И тоже молчала.

Оказалось, что у Веры есть сын. «Очень хороший! И жена у него замечательная. Внук и внучка у меня, Нюрочка. Они с минуты на минуту забежать должны ненадолго – кое-что принесут…»

В дверь позвонили. В прихожей послышались голоса.

– Саша, Нина, это Анна Николаевна, подруга моя из Васильков, к родственникам приехала, – радостно представила свою гостью Вера. – Нюрочка, а это мой сын!

Анна Николаевна не просто обмерла. Она на какое-то мгновение потеряла дар речи. Перед нею стоял и приветливо улыбался… Егор. Вылитый! Ну, бывает же такое…!

Потом они все вместе попили чай, и Саша с женой уехали. «Дети дома ждут».

– Ты, Нюрочка, только Егору ничего не говори. Ни к чему ему об этом знать, – собравшись с духом, робко сказала Вера, когда они снова остались одни. Анна тоже собралась с духом и ответила:

– Егора похоронили полтора года назад. Сердце…

Обе замолчали. А потом Нюрочка рассказала, что после того, как Вера уехала, Егор сильно переживал. Начал было и к рюмочке прикладываться. Полина строптивая по характеру, если не сказать больше, устроила дома скандал. Потом еще. Пару раз хлопнула об пол тарелку. Отхлестала мужа по щекам. И вдруг неожиданно затихла, присмирела. Изменилась до неузнаваемости на удивление всем, даже собственной матери. Никаких конфликтов и тем более скандалов ни дома, ни на работе больше никогда не было. А через год родилась у них с Егором вторая дочка.

– Три года назад отмечали у нас юбилей колхоза. Мы с Егором рядом сидели. Он тебя вспомнил. Думаю, что и не забывал никогда. Рассказал о вашем последнем разговоре у калитки. Говорит, ни тогда не поверил, не поверил бы и сейчас, что Вера не любила. Солнышком, сказал, осветила она меня. А уехала потому, что не о себе думала, а о том, чтобы уцелела семья. По молодости-то мало ли дров наломать можно! Мол, увидел бы сейчас, в ноги бы поклонился за это…

Внезапно погас свет.

– У нас это бывает, – поднялась со стула Вера. – К ночи вон как пурга разыгралась!

Она зажгла свечу. Только что светящийся за тонкой тюлевой занавеской город погрузился в холодную снежную темноту. Тихонько тикали часы. В ночном окне отражался дрожащий огонек свечи и две чайные чашки на столе. Большой город, что на самом краю света , давно уснул. А две женщины, не замечая времени и завывания метели, все говорили и говорили, вспоминая свою давно минувшую молодость.

***

У каждого молодого человека наступает момент, когда он должен принять ответственное, быть может, самое главное в жизни решение. И как важно, и как порою нелегко найти достойный выход из очень непростой ситуации и поступить по совести.

Любовь. Как ни печально, это понятие, это чувство чаще всего воспринимается и понимается нами в очень упрощенном смысле. А ведь любовь к матери или любовь к ребенку, любовь мужчины и женщины, любовь к своей земле и к Богу – суть одно и то же. Это – любовь истинная, всегда жертвенна. Она не завидует и не гордится, не превозносится и не ищет своего. Не стремится устроить свое благополучие, но готова отдать все – даже жизнь – для другого. И благословен человек, который вместо того, чтобы упиваться счастьем самому, обрекая себя на тяжкие сердечные муки, делает шаг назад. От любимого, от любви. Во имя счастья другого. Это и есть истинная любовь, та, которая никогда не перестает…

Людмила ЧУБАТЫХ.