Анатолий Канунников. Вехи становления

Очерк к 100-летию Новичихи

Анатолий Егорович Канунников родился в 1948 году в Восточно-Казахстанской области.

Закончил Курьинскую среднюю школу, факультет журналистики Уральского Государственного университета.

Работал слесарем. Прошёл все ступени служебной лестницы районного газетчика от корреспондента до редактора.

Последующие 20 лет был занят на партийной работе и в муниципальной службе в Новичихинском районе.

Стихи, очерки и другие литературные материалы публиковались в районных краевых и центральных газетах и журналах.

Проживает в Барнауле.

 

***

 

НУЖДОЙ РОЖДЁННАЯ

Ефим с трудом оторвал Наталью от свежего могильного холмика, выросшего у кромки бора. Силился проглотить подкатившийся к горлу тугой комок, пытался найти подходящие слова, но не смог. Под этим холмиком лежал их сын, его первенец — Ванюшка. В три дня унесла глотошная радость и забаву семьи…

Так молча и усадил на телегу голосившую жену и, повернувшись к стоящим подле повозок Антипу Филиппову и Кузьме Муравьёву голосом, показавшимся ему чужим, выдавил: «Тронулись, что ли, мужики».

Заскрипели повозки, загремел в телегах немудрёный крестьянский скарб. Еще не пережитое горе окунуло его в какую-то чёрную яму, оторвало от мира. Не замечал Ефим обворожительной красоты тронутого сентябрьскими утренниками и кажется захлебнувшегося в золотых разливах берёзовой и пожаре осиновой листвы Барнаульского бора. И даже когда потревоженный в болотистой низинке сохатый под улюлюканье переселенцев в десятке метров от повозки проломил своими огромными рожищами непроходимую стену тальника, он не оторвал взгляда от чёрного ремня, протянувшегося от гривы до репицы хвоста Буланки.

Вот такой же чёрной полосой, полной беспросветной нужды и горя, казалась ему вся жизнь…

В четырнадцать лет вынужден был взять на свои плечи всю мужицкую заботу о семье. Отец, уходивший зимой на заработки, попал на лесоповале под сосну, оставив на попечение Ефима и матери четверых малолетних сестёр. Нужда заставила их с плотницкой артелью ходить, и бочарить, и полозья для саней с дугами гнуть. А уж хлебопашество, так то — в крови ещё от прадедов.

Пока сестрёнок на ноги поставил и замуж повыдал, не заметил, что свои годы упорхнули. Мечтал о семье, о достатке, а нажил к 35 годам грыжу да руки, способные к любой работе.

В это время и свела его судьба с Наташей Софиной, вдовой односельчанина, угодившего в полынью на Ишиме. Буланка да два сына, Михаил и Петр, — таким было приданое.

Два года Ефим и Наталья не жалели сил, чтобы поправить свое хозяйство, но крохотный и истощённый земельный надел едва позволял сводить концы с концами. И прибавок вышел только один — Ванюшка.

Вот в такую пору и пошли по деревне Глубокой слухи, что на Алтае свободной земли много и что отдаётся она крестьянам не в собственность за выкуп, а в пользование за шестирублёвый денежный оброк независимо от размера надела.

Переселиться решили многие. Продал общине свой надел и Ефим Налобин. В апреле, загрузив телегу самым необходимым, они тронулись в неблизкий путь…

Много дней прошло в дороге, с многими людьми свела она Ефима. Из Пермской, Тобольской, Вологодской, Оренбургской, Саратовской губерний ехали крестьяне на Алтай искать лучшую долю. Одни, облюбовав место, отставали от обоза, другие — примыкали к нему. И кто знает, сколько бы времени ехала и где бы выбрала место для поселения семья Ефима Налобина, если бы не приближающаяся зима да не смерть Ванюшки.

На очередной ночлег остановились у деревни Коробейниково.

— Пора решать мужики, — начал разговор 56-летний Владимир Филиппович Иванилов. — Зима прижимает…

— Прижимает, — согласился Петр Меркулов, — а мы еще ничего не присмотрели.

— Не знаю, как остальные, а я завтра в тутошную общину пойду, может, примут, аль подскажут место. Силов больше нету, — неожиданно включился в разговор замкнутый и молчаливый Петр Молодых.

— Да был я в деревне, с мужиками толковал… Тут в сорока верстах, за Поломошновым, много земли пустует. Лог Новичиха называется. Надо бы поглядеть… Огонёк самокрутки высветил лицо Ефима Налобина…

Морозным ноябрьским утром Ефим Налобин, пригладив волосы и оправив довольно подержанное своё одеяние, с волнением переступил порог помощника начальника Алтайского Горного округа по земельной части.

Из документов Алтайского краевого архива:

1884 года, ноября, 26 дня.

Ко мне, помощнику начальника Алтайского Горного округа по земельной части, явился крестьянин Тобольской губернии, Ишимского уезда, деревни Глубокой Ефим Игнатьевич Налобин и заявил, что за гранями деревень Поломошновой Касмалинской волости, Токарёвой Ново-Алейской волости, у лога, называемого Новичиха, находится пустолежащее место, где он с товарищами в числе 50 ревизских душ желает поселиться.

Постановление:

Принять настоящее заявление, и в случае возможности поселить, тогда выдать им установленное свидетельство.

Помощник начальника Вагонов

С нетерпением ждали переселенцы своего ходока, а когда Ефим возвратился, в его землянке яблоку негде было упасть. Одни были удовлетворены ответом, другие сомневались: «Мало ли чего?».

— Какой чиновник приедет? Как отнесутся к межам нового засёлка общины из Токарёвой, Поломошновой, Мельниковой.., — рассуждали Семён Меркулов.

Для сомнений были основания. Старожилы встретили пришлых с откровенной враждебностью. За два месяца уже несколько раз возникали потасовки из-за мест рыбалки на озере Долгое, на местах заготовки валежника.

— Надо межевщика задобрить, — предложил Владимир Филимонов.

Решили собрать с каждой семьи по рублю…

Откуда было знать переселенцам, что указом царя, являвшегося владельцем алтайских земель, не только разрешалось, но и поощрялось переселение государственных крестьян на Алтай.

Дело в том, что горнозаводская промышленность, дававшая раньше колоссальные прибыли, пришла в упадок. Надо было искать новый источник доходов. Им стала земля. За счет свободного поселения царь увеличивал сумму оброка с алтайских земель.

Тянулись день за днем, а разрешения на заселение всё не было. Случайными заработками на молотьбе у старожилов, извозом да перегоном скота по Барнаульскому тракту зарабатывали на жизнь переселенцы.

С большим трудом пережили они суровую сибирскую зиму. А, когда сошёл снег, совсем тревожно стало на душе у крестьян. Земля, ради которой они проделали столь огромный и нелегкий путь, дышала испариной, звала, притягивала, требовала рук.

— Будь что будет, — сказал однажды Наталье Ефим. — Пойду к Василию Никитину, спаримся, ведь на одной лошади новину не распашешь…

Ранним утром, перекрестившись на восходящее солнце и поплевав на ладони, Ефим взялся за ручки плуга.

— Ну, с Богом! Трогай, Наташа! Да поровнее держи!

Наталья потянула поводья, и лемех плуга медленно вошёл в неподатливую, потрескивающую дернину.

Так было положено начало первому новичихинскому земельному наделу.

Семена, которые, невзирая на все невзгоды дальней дороги и тяжелейшей зимовки, Ефиму удалось сохранить, дали добрые и дружные всходы. Сколько раз исхудалый и до черноты загорелый приходил он сюда этой весной, гладил шершавой, как наждак, ладонью нежные иголочки всходов, удовлетворённо покряхтывал, когда после июньских дождей пшеница дружно закустилась.

В жаркий июльский день Ефим стоял у кромки своего надела. Нива радовала глаз, сулила добрый урожай. Хватит и семью прокормить, и семена засыпать, и на продажу немало останется, думал он.

— Батя! Батя!

Громкий голос приёмного сына Петра, его всклоченная голова, мокрое от пота лицо и прыгавшая от частого дыхания грудь полосонули по сердцу, прошли по всему телу ощущением чего-то страшного, неотвратимого…

— Из Касмалы межевщик приехал. Ждут мужиков из Токарёва, Мельникова и Поломошнова. Тебя зовут.

Межевщик — худенький, небольшого роста мужчина с птичьим носом на отливавшем воском лице рядом с кряжистыми, крепкими мужиками из Мельникова, Поломошнова и Токарёва казался мальчишкой, но вёл себя важно. То и дело поглаживал тоненькие стрелки редких рыжеватых усов, оправлял точёными пальчиками форменную одёжку.

Ефим никогда не давал взяток, а потому не знал, как подойти, как повести себя, чтобы и поручение товарищей выполнить, и в немилость не угодить. Наконец, уловив момент, решился:

— Мы тут… вот… Всем миром решили… Из уважения…

Колючие глаза межевщика сузились, рыжеватые усы поплыли вверх, изобразив подобие снисходительной улыбки:

— Ну, если только из уважения…

А миниатюрные пальчики брезгливо приняли тощую пачку купюр, торопливо и привычно опустили её в карман…

Из документов алтайского краевого архива «В земельную часть Главного Управления Алтайского Горного округа младшего межевщика Шахновского:

Рапорт

Переписав по документам всех крестьян, поселившихся за гранями деревень Поломошновой Касмалинской волости и Токаревой Ново-Алейской волости у лога, называемого Новичиха, честь имею представить составленный мною реестр. При чем честь имею сообщить Земельной части Главного Управления Алтайского Горного округа, что всех земель между гранями деревень Поломошновой, Поспелихой, Токаревой и Мельниковой (Барнаульским бором) оказалось 6188 десятин 480 квадратных соток и, что по большому количеству земли, удобной к хлебопашеству, сенокошению, а так по изобилию вод, заключающихся в логах, означенная пустолежащая земля представляется вполне удобной для нового засёлка.

Младший межевщик Шахновский

К рапорту, составленному 15 июля 1885 года, прилагался реестр крестьян Тобольской, Томской и Пермской губерний, заселившихся на пустолежащем месте. В нем значилось 67 человек мужского пола, а вместе с их семьями 258 человек.

Резолюция:

Наименованным в прилагаемом при сем списке переселенцам выдать дозволительные свидетельства на право поселения во вновь образованном селении Новичиха с причислением к Касмалинской волости.

Означенные свидетельства препроводить в места прежней приписки переселенцев для высылки им увольнительного свидетельства.

Об образовании нового селения сообщить томскому губернатору и уведомить Барнаульское окружное полицейское управление и волостные управления.

18 июля 1885 года Помощник начальника по земельной части Ваганов

 

Летом на засёлке стучали топоры: у лога Новичиха поднималось новое село…

Давно не был Ефим на своем наделе: все время отнимало строительство. Себя и домашних работой извёл: и Наталья, и Петр с Михаилом научились управляться топором. Наконец настал долгожданный час…

— Кошку, кошку в избу пустите, а потом уж и ты, мать, заходи…

Переселение из времянки в избу из отливающих янтарем сосен под крепко сидящей крышей-шапкой из сохранившей ещё свой блеск соломы казалось самым счастливым событием в жизни Ефима…

ГОРЬКА ПОЛЫНЬ-ТРАВА

Всё складывалось как нельзя лучше. За горячей и нескончаемой работой дни летели незаметно. Мастеровым рукам Ефима всегда дело находилось на подворье. Да и односельчане, оценив его плотницкое мастерство, приглашали то обвязку нового дома сделать, то двери подогнать, то первые ряды брёвен правильно уложить. Невелика была плата за эти услуги, но каждая копейка в доме встречалась с радостью.

Беда пришла неожиданно. Собравшись пополнить на зиму запасы дров, Ефим ранним утром вышел во двор — и обмер: на застрехе крыши, на траве искристо блестел обильный иней.

Сам того не заметил, как оказался у надела. Пока бежал, надеялся: может, обошлось. «В низинах заморозки завсегда крепче, а поле-то на возвышенности. Боже милостивый, не дай погибнуть» …

…Колосок ещё не налившегося хлеба хрустнул в руках льдинкой. И Ефим со злостью грохнул оземь так и остававшейся у него в руках уздечкой…

«Может, отойдет», — старался себя успокоить. Но чуда не произошло.

— Как жить-то будем, Ефим, — причитала Наталья.

— Как-то надо, мать. Руки есть, переможем, — утешал он жену, хотя и сам выхода не видел.

Три недели провел Ефим в поездках по соседним деревням в надежде купить зерна, но всякий раз возвращался ни с чем: посевы от мороза пострадали повсеместно, а крепкие мужики, имевшие запасы, выжидали или ломили такую цену, от которой и Ефиму, за троих хлебнувшему лиха, дурно становилось.

— Ты, я слыхал, по плотницкой части мастер, — повёл с Ефимом разговор один из состоятельных поломошенских мужиков. — Может, сговоримся… Я тебе — зерна, а ты мне амбар изладь да на своем тягле пару раз в Семипалатинск хлеб свезёшь!

Ничего Ефим не ответил. Дома тоже промолчал о предложении Игната. Всю ночь проворочался на полатях, беззвучно шевеля губами и загибая пальцы. Но как ни прикидывал, с какой стороны ни подходил, ничего не получалось: «Шесть рублей — за надел. 11 — других платежей. На семена, на хлеб. Нет, не обойдется…»

Утром запряг Буланку и поехал в Поломошново.

— Согласен, Игнат…

А через неделю у Игната батрачила и Наталья из 12 рублей годовых.

Всю осень Ефим работал. Дважды проделал путь до Семипалатинска, выплачивая из своих кровных за провоз по 12 копеек с пуда. Нелегко доставался ему хлеб насущный. Но в долги Ефим не залез. Хоть не досыта ел, но жить было можно. К тому же зимой вместе с Василием Никитиным и другими мужиками подрядился на возку сосен за реку Алей, угля — на Змеёвский завод.

Другим переселенцам, не имевшим наделов и зарабатывавшим себе на жизнь плотницким, колёсным, пимным делом, жилось куда хуже.

По сведениям, сохранившимся в архивах, половине жителей Новичихи не хватало на год хлеба.

Чтобы окончательно закрепиться на новом заселке, крестьянам мало было только преодолеть неблизкий путь. Дозволительные свидетельства выдавались только тем, кому с места прежней приписки приходили увольнительные свидетельства. Многие такого документа не получали, так как имели податные недоимки или другие долги. Их к обществу вновь образованного засёлка не причисляли. Отправляться же в обратный путь они не имели возможности. В Новичихе таких переселенцев в 1885 году было около 15 процентов. А новосёлы все прибывали и прибывали.

Тесно стало переселенцам в первоначально отведённых границах. К тому же во время нарезки граней и установки межевых знаков мельниковские мужики, очевидно, больше «уважили» Шахновскому, и тот отвёл границы нового заселка таким образом, что бор с прилегающими к нему богатыми пастбищами и сенокосами остался за Мельниковым. И хотя при распределении участков доверенные лица всех граничащих с Новичихой деревень дали письменные обязательства не нарушать отмеченных граней и охранять межевые знаки, споров и конфликтов возникало немало.

По этой причине и был собран старостой сельский сход. Шёл он очень бурно. Те, кто имел наделы, требовали прекратить дальнейшее заселение, не имевшие приписки настаивали на отводе им земли. И те, и другие возмущались несправедливой разметкой граней.

Три часа месили пропитанный водой снег, спорили до хрипоты, отстаивали свои мнения.

— Хватит орать, мужики! Хоть неделю, хоть две здесь глотки драть будем, а ничего не переменится. Надо выбрать и послать доверенного с прошением в Барнаул…

Никак не ожидал Ефим Налобин, что его совет так быстро прекратит все споры…

— Антипа Филиппова! — выкрикнул Кузьма Муравьев.

— Антипа! — подхватил Зиновий Волков.

— Антипа! — загудела толпа…

Из документов краевого архива:

«Его превосходительству господину начальнику Алтайского горного округа.

Доверенного от общества крестьян Касмалинской волости, деревни Новичиха Антипа Петровича Филиппова

Прошение

С весны прошлого года я с доверителями моими заняли деревню Новичиху, а в июле или августе межевщик Горного ведомства, чего по фамилии не знаю, провел нам грани и поставил межевые знаки.

Количество земли мы при отводе приняли на сто душ. Между тем в деревню нашу прибывает постоянно народ, стесняя нас в сенокошении и хлебопашестве. Имея в виду стеснительное свое положение, общество наше уполномочило меня просить Ваше Превосходительство о приостановлении заселения дополнительными людьми отведенного нам участка земли.

Причем присовокупляю, что, по отзыву старожилов, грани у нас проведены неправильно. Оставлено между граней много земли пустующей, а грань деревни Мельниковой прошла около нашей деревни не далее, как на 300 сажен, чем самым стеснили нам выгон скота.

О распоряжении своем, смею почтительнейше просить Ваше Превосходительство, объявить мне через Касмалинское Волостное Правление.

Марта, 15 дня, 1886 года».

На этот раз ответ пришёл быстро. В нём из Земельной части Главного Управления сообщали, что «…выдача свидетельств будет прекращена после выдачи таковых на то количество душ, на которое произведен отвод земли. Чтобы не селились без разрешения, должно наблюдать само общество.

Границы отведены согласно планам смежных селений и их правильность проверена в Чертёжной части».

До солнца высоко, до царя далеко. Ответ Главного Управления так и остался просто ответом. Заселение Новичихи продолжалось, границ никто не пересмотрел, а первые поселенцы оказывались всё в большем стеснении.

Один раз за пять лет собрал Ефим Налобин хороший урожай. Но надежда стать на ноги, доходно вести хозяйство, словно звёздочка на ночном небе, ярко чиркнула и исчезла без следа… Вывезти хлеб в город на продажу он был не в состоянии, а на ближних рынках цена его упала с рубля десяти копеек до пятнадцати копеек за пуд.

Одна беда не ходит! Уже при второй обработке своего участка Ефим заметил, как прибавилось на пашне песку. На третий год его стало ещё больше, а двумя годами спустя он был вынужден бросить свой первый надел и распахать новый, причем не на такой доброй земле, как раньше, ибо лучшие участки были уже распаханы…

Так же поступали и многие из первых переселенцев.

На бросовых землях буйно шли в рост лебеда, горчица да полынь.

Горька, как полынь, доля крестьянская, если человек, тысячу вёрст прошедший за этой землей, землей, снившейся ему по ночам, по доброй воле от неё отказался…

Не нашёл ни счастья, ни достатка на алтайской земле тобольский крестьянин Ефим Игнатьевич Налобин. И нет в этом его вины. Трудное время переживала Россия. Непосильный груз монархизма несло на своих плечах русское крестьянство. И не было сил терпеть эту ношу дальше, а верного, надёжного способа избавиться не видели тогда не только крестьяне, но и лучшие умы России.

В то же время мелкий чиновник мог распоряжаться по своему усмотрению судьбами сотен людей. Взять того же младшего межевщика Шахновского. Мы уже знакомы с одним из составленных им документов: рапортом, на основании которого Главное Управление Алтайского Горного округа санкционировало основание села Новичиха. Для знакомства с другим его документом ограничимся лишь выдержками из «Краткого описания местности Новичихи — нового засёлка Касмалинской волости»: «Почва по среднему своему составу принадлежит к супесчаной и суглинистой. По большому количеству встречается и солонцовый грунт, который распределяется в различной степени почти по всей даче. Пространство земли, близлежащей от деревни и назначенное на плане под выгоном, содержит большое количество солонца…

На всей даче, составляющей новый засёлок Новичихи, имеется много крупных логов, которые в засёлке годны к запружению, так что воды в месте нового засёлка можно добывать в достаточном количестве.

Вся местность, входящая в дачу нового засёлка, не совсем удобна к хлебопашеству. Удобные места к хлебопашеству заключаются между гранями деревень Поломошновой и Поспелихой. Приблизительно от четырех до шести вёрст сплошь от Поломошенской грани».

Тринадцать вёсен унесли по логу, давшему название новому засёлку, буйные талые воды.

Изменилась, разрослась Новичиха. В центре села поднялась церковь. Но положение переселенцев с каждым годом ухудшалось.

Но данным исследований переселенческих посёлков, в 1899 году в Новичихе проживало 2843 человеке (в пять раз больше, чем намечалось при основании) при сохранившихся неизменными границах засёлка.

Общество арендовало 600 десятин кабинетских земель (четверть которых не годилась ни для сенокошения, ни для распашки), по 40 копеек за десятину. Лишь 29 процентов крестьян обрабатывали свои участки собственным рабочим скотом, остальные — наймом или супряжей.

Пахотные земли засёлка были настолько истощены, что для восстановления былого плодородия им требовался 10-15-летний отдых.

Такой пришла Новичиха к началу двадцатого века.

КТО ЕСТЬ КТО?

Где-то далеко на западе хлестали свинцовые ливни, грохотали пушечные громы. Там, за пределами государства Российского, не щадя животов своих, дрались за веру, царя и отечество простые русские мужики. Эхо первой мировой войны нет-нет, да и докатывалось до глубинной сибирской деревеньки Новичихи. То в одном, то в другом конце села истошно взвоет и запричитает баба, получив серый казенный пакет.

Но это были беды частные. Общей же бедой для большинства новичихинцев стало то, что война отняла самые крепкие рабочие руки, а на оставшихся свалила новое бремя военных обложений и заставила ещё туже затянуть пояса.

Но каким бы тяжёлым ни был труд, какое бы лихо ни выпало на его долю, любит русский человек в праздничный день побыть на миру.

На Масленку церковь не могла вместить всех пришедших, а потому отец Алексей проповедь читал с крыльца. Говорил складно, торжественно, красиво, славя помазанника божьего, самодержца всея Руси, воинство русское, которому сам Всевышний повелел одолеть германца.

Проповедь подходила к концу. Уже собирался закончить её Вечной памятью воинам, сложившим головы свои на алтарь Отечества, вдруг, высокий, но властный голос: «Расступись! Бойся!» привлёк внимание.

Со стороны Поломошного прямо на толпу неслась вороная тройка. На вожжах, упираясь ногами в головку кошевы, висел сам Головкин, не в силах остановить разгорячившихся лошадей.

Люди шарахнулись в стороны. Проскочив площадь, тройка описала полукруг и остановилась.

— Нестор! Подержи! — подозвал Головкин продавца своей лавки Нестора Соловиченко и, сбросив в кошеву волчий тулуп, сквозь почтительно расступившуюся толпу направился к крыльцу церкви, где стояли владелец ветряной мельницы Дронов. хозяин слесарной мастерской Ахматов и глава пимокатного дела Мелехов.

Отец Алексей, призвав прихожан принести пожертвования для победоносной русской армии и, провозгласив вечную память павшим ратникам, закончил проповедь.

— Жертвую червонец! — первым откликнулся Головкин П., распахнув полы шубы, полез в карман атласной жилетки. От купца крепко несло водочным перегаром.

— А коренник-то у тебя хорош!

Отец Алексей не мог оторвать глаз от высокого, стройного жеребца, запряженного в корень головкинской тройки. Леший буквально мотал державшего его под уздцы Нестора, косил по сторонам налитыми кровью глазами, нетерпеливо перебирая точёными, в белых чулках ногами.

— Орловского заводу. Считай, четыреста целковых за него отвалил. Птица — не конь! За четверть часа от Поломошнова докатили — не удержался от искушения похвалиться Головкин.

— Пожалуй, Серого вашего обставит, батюшка! — с полной серьезностью в голосе заявил плутоватый Дронов и незаметно подмигнул Мелехову.

— Серого ещё никто в волости не обходил.

— Этот обойдёт! — подзадорил отца Алексей Мелехов…

Через полчаса от моста на Поломошново неслись серая в яблоках тройка отца Алексея и вороная купца Головкина. Неслись, как ветер, но ни одна не могла вырваться вперёд, словно какая-то невидимая прочная нить связывала их между собой.

— Гра-а-а-бю-ю-ют! — заорал Головкин за какую-то сотню метров от церкви, где было условлено заканчивать состязание.

Будто какие-то невидимые пружины сработали в Лешем. Жеребец бешено рванул удила, вытянулся в струну… У церкви каряя тройка примерно на три корпуса опережала серую.

— Гра-а-бют!?..- зло передразнил Головкина человек в солдатской шипели. -Тебя ограбишь. На всю округу паутины свои распустил, в трёх волостях лавок понастроил, кровь из народа сосёшь. Ну, мать твою под ребро, настанет и наш час! И на резвой своей тройке не убегишь…

Андрей Валяев повернулся и, крепко сжав в карманах шинели кулаки, пошел в сторону дома.

— Андрей Никифорович! А как наш уговор? Расскажешь про войну?

— Заходи вечерком.

— Да не один я. Вон парням тоже интересно. Сосед, совсем ещё мальчишка с едва наметившейся чёрной полоской усов, указал на своих товарищей.

— Ну, хорошо. Вечером костёр будет?

— Будет.

— Вот у костра и поговорим… а сейчас, прости, чувствую себя неваж…

Затяжной приступ кашля помешал закончить фразу.

Вечером у костра парни слушали Андрея Валяева.

А рассказать Андрею, прошедшему службу в царской армии, покормившему в окопах вшей и пережившему немецкую газовую атаку, было о чём.

К тому же, не с пустыми руками и головой приехал он в Новичиху. На дне солдатского мешка лежал револьвер с дюжиной патронов, а в кармане — билет члена РСДРП.

Шел 1916 год. Война для него закончилась. А борьба только начиналась. Борьба за три с лишним тысячи душ и судеб своих односельчан.

ТРЕЩИНА

Тройка Головкина, проскочив собственную усадьбу, остановилась у поповского дома.

— С недоброй вестью я к тебе, отец Алексей, — не поздоровавшись, с порога начал купец. — Царь от престола отрёкся. Россией теперь Временное правительство правит!

— Эка невидаль! Сколько царей на Руси сменилось? А церковь да купечество как стояли, так и стоят! Чего паникуешь?

— Ладно бы царь, а то голытьба к власти лезет. Рядом с Временным правительством Советы из рабочих и солдат действуют. Сила у них военная, и немалая. Трудно сказать, чей верх будет. Чую, большой смутой пахнет, драться придётся за свое кровное…

Долго ещё стояла у крыльца поповского дома тройка…

Хоть и держали столпы Новичихи в тайне от сельчан неприятную для себя весть, правда пришла в село своим путём. Донес её один из окопников, приехавших после лечения в лазарете. И пошли к Андрею Валяеву мужики.

— Растолкуй, Никифорович, что к чему? Как без царя-то? А война закончится?

— Не знаю, братцы. Одно только могу сказать сейчас: хуже, чем было, не станет. А будет ли лучше, покажет время. К тому же, никто и никогда власти добровольно не отдавал. Стало быть, временная власть — власть не наша. За свою придётся побороться…

Что ещё мог сказать односельчанам большевик Валяев? А чувствовал, что надо рассказать больше.

Наскоро уложил вещи в солдатский мешок и отправился в Барнаул. Там товарищи по партии поголовастей, подскажут, помогут.

Хоть и уехал он, не сказав никому о цели своей отлучки, мужики догадались, что к чему. Уже на второй день после возвращения сошлись в его хате Тимофей Раззамазов, Алексей Жданов, Афанасий Халин, соседский парень Ефим Юрьев. Даже из Поломошнова Иван Панкратов пришёл.

Утром собрались у кузницы новичихинские мужики, в который раз завели разговор о том, что их больше всего волновало.

— Как ни суди, а послабление от новой власти должно выйти. Иначе зачем её менять? – рассуждал Лупп Лукин.

— Само собой, — поддержал его Григорий Карелин. — Зачем тогда перемены?

Много говорили, рассуждали. Когда же все мнения были высказаны, вступил Ермолай Шубёнкин:

— Я недавно с одним знающим мужиком толковал. Как он объяснил, новая власть нам не совсем подходящая. Освободила она нас от платежей за землю? Нет. Конца войне от нового правительства не вышло? Как драли с нас по три шкуры Головкин, Ахматов, Мелехов, так и дерут? Всему этому конец будет, когда простые люди в свои руки власть заберут, сами страной будут править.

— Ну завернул! Уж не хотишь ли сам в министры? Тебе да мне эта должность, как корове седло, очень уж личит. Не, брат! Ни умом, ни грамотой мы не вышли.

— Мы не вышли, внуки выйдут. Вон Ефимка Юрьев по газете не хуже попа Алексея шпарит. Научимся. Да и поучиться есть у кого. В Питере, этот мужик говорил, рабочая партия есть, большевики в неё входят. Так вот они и дерутся за народную власть. За ними целыми фабриками и заводами народ пошёл. Правительство пулемётами их встретило. Боится, значит! Тех большевиков и надо держаться, силы накапливать, оружие запасать. А как сигнал будет — всем миром и навалиться.

И пошла, и загуляла по селу молва, что есть на Руси сила, отстаивающая интересы простых людей, есть умные и добрые люди, которые ведут за собой рабочих, крестьян, солдат на борьбу за лучшую народную долю. И одно за другим роняла она в крестьянские сердца семена великой смуты.

Не дошло ещё дело до откровенной вражды, до открытых столкновений. Крестьяне при встречах по-прежнему учтиво уступали дорогу и снимали шапки, но прежним полновластным хозяином на этой земле Головкин себя уже не чувствовал. Нет, не оскудела купеческая мошна. За годы войны его накопления почти удвоились. В два счёта мог скупить в селе всё движимое и недвижимое. Причина тревог была в другом: какое-то шестое чувство подсказывало многоопытному толстосуму, что смирение новичихинских мужиков дало большую трещину. А когда смирение рушится, в дело идут топоры.

Треснуло и разваливалось сельское общество. Глубокой бороздой разделилось оно на два лагеря. И пусть пока ещё не было у этой борозды межевых знаков, пусть на меже ещё оставалось немало людей, не знавших точно, к какому лагерю примкнуть, Головкин чувствовал: есть в селе неподвластная ему сита, она растёт, крепнет. И он с этой силой — по разные стороны баррикады.

ЗА ВЛАСТЬ НАРОДНУЮ

Весть об Октябрьской революции дошла до Новичихи вместе с «Декретом о мире» и «Декретом о земле». Верили и не верили крестьяне в то, что сбудется наконец их давняя мечта. И за целых полгода почти не произошло никаких изменений. Только в марте 1918-го из губисполкома были получены инструкции о немедленном образовании Советов и советских судов. В Новичихе, Поломошном, Лобанихе Барнаульского уезда были созданы Советы.

27 марта представители этих сёл собрались в Новичихе, чтобы сформировать Новичихинский волостной исполнительный комитет Советов крестьянских депутатов.

Документы донесли до нас имена первых народных избранников. Председателем волисполкома был избран Андрей Никифорович Валяев, грамотный, 36 лет, житель села Новичиха. Товарищем председателя — гражданин села Поломошново Иван Сергеевич Панкратов, казначеем — Тимофей Петрович Раззамазов, секретарем — Алексей Николаевич Димитровский (бывший волостной секретарь), помощником секретаря гражданин села Новичиха Ефим Евдокимович Юрьев, грамотный, 18 лет, членами исполкома — Ермолай Игнатьевич Шубёнкин и Михаил Иванович Жданов.

Уже после голосования Иван Панкратов вдруг поднялся и заявил:

— Не смогу быть товарищем председателя. Неграмотный я.

Пришлось делегатам исправлять свою ошибку. Товарищем председателя избрали Михаила Жданова, а Иван Панкратов стал членом волисполкома.

Тут же были избраны делегаты на уездный съезд Советов: Лупп Степанович Лукин и Григорий Косимович Карелин. Волисполком выделил делегатам по 35 рублей на проезд и по пять рублей суточных, наказав, чтобы пользовались данными по всем Советам волости.

Для поездки в Бутырки Касмалинской волости для избрания районной милиции и районного следователя исполком уполномочил Алексея Ивановича Жданова.

В апреле сельский Совет и комитет бедноты раздавали крестьянам землю. Раздавали безвозмездно, по 10 гектаров на семью. Советы выполняли «Декрет о земле».

Но вместо долгожданной первой свободной страды история уготовила новичихинцам другую жатву — кровавую.

Ранним июльским утром в дверь дома Андрея Валяева требовательно и грубо застучали винтовочные приклады.

«Не с добром» — промелькнуло у него в голове, и тут же рука ощутила холод и тяжесть револьвера. Выглянув в окно. Андрей увидел три тёмные фигуры. Против другого окна в предрассветной дымке просматривались два силуэта. Андрей швырнул револьвер под печь и пошёл открывать двери.

В подвале бывшей волостной управы, куда его привели, уже сидел Павел Гончаров.

Взвод чехов, прибывший ночью в Новичиху для установления новой власти, не очень-то усердствовал. Ограничившись арестом двух самых активных «советчиков», моложавый поручик охотно принял приглашение Головкина отзавтракать. Не теряли времени и солдаты.

Бессонная ночь да первач, предложенный в крепких домах, сделали своё дело. К полудню, когда на площади было собрано почти всё население, многих солдат заметно покачивапо. А из речи поручика, и без того не очень понятной, новичихинцы уловили, что в России появился новый верховный правитель — Колчак, и что с Советской властью покончено, а преступников-большевиков ждут виселицы и расстрелы.

— Новая власть здесь будешь ты, — поручик ткнул пальцем в сторону стоявшего в первом ряду толпы Копытина.

— Кто покажет, что это большевики? — и офицер указал на выведенных из подвала Андрея Валяева и Павла Гончарова.

Над площадью повисла тишина.

Повторил вопрос.

В ответ—молчание.

— Спасибо, братцы! — словно рубанул по воздуху твердый и бодрый голос Валяева.

— Нет нужды скрывать! Да, мы— большевики! И перед петлёй, и перед расстрелом от своей линии и от партии не отрекёмся. В этом наша сила. А русский народ ни Колчак, ни чехи, никто другой теперь не поставит на колени. Он понял, для кого и зачем Советская власть! Нас расстреляют, но на наше место встанут тысячи.

Конвоир замахнулся на Валяева прикладом, но гул, прошедший по толпе, остановил его.

— Чего ждем, мужики! — выкрикнул Афанасий Халин. — Аль с двумя дюжинами пьяных чехов не сладим и за своих постоять не сможем?!

— Сладим! Сможем! — откликнулось несколько человек.

Поручик крутнул головой на голоса, и как от калёного железа отдернул руку, царапнувшую было по кобуре револьвера. Он понял, применить оружие — значит обречь себя на верную гибель: толпа плотно обступила солдат и грозно надвигалась с трех сторон. Единственный путь к отступлению — двери волостной управы, куда один за другим спешили убраться его солдаты.

Через час, когда площадь опустела, взвод «освободителей» крупной рысью запылил в сторону Клепечихи.

Андрею и Павлу мужики посоветовали уехать из села. Валяев предложение принял. А вот бывший балтийский моряк Павел Гончаров ответил коротко:

— У меня здесь много дел.

В тот же вечер вместе с Ермолаем Ситаловым они побывали в домах нескольких бывших фронтовиков. Глубокой ночью Ермолай рядом со своей, привезённой с фронта, зарыл в сеновале ещё одну трехлинейку, японский штык и гранату…

В конце июля по всей Новичихе разнеслась весть, что у молоканки остановился партизанский отряд. Но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Люди спешили к околице. Не с пустыми руками, понятно. Кто завернул в полотенце ещё хранящую тепло печи буханку хлеба, кто нёс вынутую из колодца кринку молока, кто — десяток малосольных огурчиков…

Максим Меркулов шёл с винтовкой на плече. Афанасий Халин и Федор Алексенко — с охотничьими ружьями. Ефтифей Ишков и Илья Гуторов — с пиками.

Вторым оживлённым местом в селе была кузница. Братья Дорофей и Дмитрий Степаненко, сменяя друг друга, стучали молотом. Кипела, как вулкан, выстреливала клубами пара вода в железном корыте, куда один за другим падали малиновые конусы наконечников пик.

В этот день партизанский отряд пополнился двумя десятками новичихинцев.

Несколько часов прошло, как проводили новичихинцы ставший им родным партизанский отряд. Ещё на одном конце села не смолкли разговоры о митинге, о небогатом, но радушном застолье, организованном для партизан сельчанами, а в другом уже свистели плетки. Не заставшая в селе партизан сотня конных белогвардейцев срывала свой гнев на жителях, сгоняя их на площадь.

«Идти или не идти, — решал во время митинга, проводимого партизанами, Михаил Толмаченко. — Партизаны — люди хорошие, за правое дело идут. Но с другой стороны и от белых ничего плохого не видели. Чехи пришли и ушли. Наведывались в Новичиху конные разъезды, так и от них никому худа не было. Дознались, правда, что у Ермолая Ситалова винтовка была, перерыли подворье и, ничего не обнаружив, уехали». Но сейчас, затаившись в сарае, увидел истинное лицо колчаковцев. Плетьми, матерными выкриками, штыками в спину, словно скот, гнали они людей.

«Бежать, — решил Михаил. — Сотню метров проскочу незаметно, а там — до леса ещё полторы. Даже если заметят, на конце не успеют, а в лесу — поди поищи!».

И Михаил побежал. Почти половину пути преодолел, когда услышал: «Федор, глянь — драпает!».

Где-то у левого уха визгнула пуля, а в след за ней донёсся звук выстрела. Потом засвистела вторая, третья. Михаил бросался то в одну сторону, то в другую. От прицельной стрельбы уходил, но время терял.

Капитан, перетянутый ремнями, вырвал винтовку у Фёдора, сынка алейского богатея, добровольцем пришедшего в белую армию.

— Гвардеец, мать твою за печёнку. Стакан-то в руках держишь получше винтовки! Учись!

Капитан прильнул к прицелу и, остановив дыхание, плавно нажал на спуск. Далекая фигурка, достигшая уже опушки бора, словно подрубленная, ткнулась в песок.

На площади на этот раз не было митинга: труп Михаила Толмаченко, приволоченный двумя всадниками, плети и шомпола агитировали за Колчака.

— Одни производят в старосты, другие секут за непочтение к Колчаку, — стонал староста Копытин, потирая исполосованную плетьми спину…

Ночью к партизанам ушли ещё с полсотни новичихинских мужиков.

К лету 1919 года партизанские отряды сёл, прилегающих к Касмалинскому и Барнаульскому борам, представляли собой грозную силу, на подавление которой были брошены крупные силы белогвардейцев, в том числе и карательный отряд под командованием полковника Окунева, известный зверской расправой над пленными партизанами в селе Буканка.

Отряд направлялся в Солоновку, где концентрировались партизанские полки под командованием Ефима Мамонтова. Партизанский главком избрал верную тактику: пока готовится оборонительная линия, пока сосредотачиваются для решающего удара главные силы, не давать покоя противнику. Силами небольших отрядов из засад, ударами с тыла партизаны обескровливали его, пополняли свои запасы оружия, боеприпасов.

В конце августа 1919 года один из таких отрядов прибыл в Новичиху. В него и влился взвод новичихинцев, сформированный П. Гончаровым, Т. Стативко и другими. Они были зачислены в пятую и восьмую роты отряда. Ермолаю Ситалову было доверено командовать взводом.

Бой за Новичиху начался с артиллерийской подготовки. Неудобное размещение батареи белогвардейцев и линия окопов партизан, расположенная на возвышенности (на месте сегодняшнего хлебоприемного предприятия), осложняли положение атакующих, хотя они превосходили партизан числом людей и вооружением. Фугасные снаряды пролетали над окопами и рвались за селом, у кромки бора. Шрапнель тоже не причиняла особого беспокойства даже тогда, когда артиллеристы выбрали ориентиром для стрельбы колокольню церкви.

Три атаки колчаковцев отбили, а когда Окунев двинул отряд в четвёртую, окопы оказались пустыми. Как и планировалось, партизаны незаметно отступили в сторону Мельниково, устроив засаду у брода через Барнаулку, начинённого перевёрнутыми боронами. Почти полностью потеряв у этого брода головной дозор, Окунев вынужден был остановиться в Новичихе, чтобы дождаться подкрепления, привести в порядок свой отряд, обеспечиться фуражом и продовольствием.

Непосильную задачу поставил он старосте Копытину: собрать недельный запас продуктов для его отряда.

— Нету продуктов, ваше благородие!

— Красным всё отдали? Даю день сроку! Не соберёшь, сам тебя расстреляю! — грозил старосте полковник.

Три егеря водили Копытина из двора во двор.

— Показывай, — требовали от старосты, где здесь хранят зерно?

И он показывал. Показывал пустые лари, амбары, погреба.

Привыкшие к нередким поборам белогвардейцев, новичихинцы надёжно укрыли свои запасы.

— Хватит дурака валять! Знаешь ведь, где прячут! — в очередной раз требовал Окунев.

— Откуда знать? Да и не осталось ничего у людей. Неделю как ваши здесь были, а вчера красные остатки подчистили.

— Скрываешь, стерва? Ну, сейчас ты у меня заговоришь! Нет, хуже — запоёшь! Десять шомполов ему!

Не помогли и шомпола. Ответ Копытина оставался прежним.

— Епифанов! Закрутку!

Закрутка — собственное изобретение Окунева. На лоб и затылок провинившегося надевалась петля из супони (крепкого сыромятного ремня, служащего для стяжки клещей хомута) и стягивалась скруткой до тех пор, пока у жертвы не начинали трещать кости черепа и лезть из орбит глаза.

Потерявшего сознание Копытина привели в чувство, окатив колодезной водой, и снова повторили вопрос.

— Нет, не знаю, — таким был его ответ.

— Увести, — зло выкрикнул Окунев. — В расход его!

Через несколько минут за селом громыхнул выстрел.

Седьмого сентября отряд Окунева вступил в Мельниково. А восьмого был окончательно разгромлен отрядами Ефима Мамонтова.

Из оперативной сводки Главного штаба партизанского движения.

«По уничтожении отряда нам достались трофеи: 6 пулемётов с большим запасом лент, 10 тысяч штук винтовочных патронов, 200 штук винтовок, много бомб и вещевого довольствия».

Окуневу удалось бежать. Летом 1927 года он был разоблачён и арестован в Одессе, доставлен в Барнаул для суда, по решению которого расстрелян.

В ноябре 1919 года состоялось знаменитое Солоновское сражение партизанской армии Ефима Мамонтова с белогвардейскими полками. Исход его во многом был предопределён рейдом кавалерийской группы Шевченко.

13 ноября шестой Кулундинский кавалерийский полк и эскадрон второго Славгородского полка, выступив из Малышева Лога, прошли бором между Новичихой и Токарёво. Ночью скрытно сосредоточились за Новичихой, внезапной и чётко организованной атакой разгромили белогвардейский резерв, находившийся в селе. Было уничтожено и взято в плен около 400 солдат и офицеров, захвачено шесть пулемётов, много боеприпасов и винтовок.

В решающий момент Солоновского сражения кавгруппа Шевченко со стороны Малышева лога и полк Фёдора Колядко — со стороны Селиверстово ударили противнику в тыл.

Во многих битвах партизанской армии Ефима Мамонтова пришлось участвовать новичихинским партизанам. В бою за Шипуново отличился взвод Ермолая Ситалова, захвативший белогвардейский эшелон с оружием и боеприпасами.

Не только за народную власть в своём селе и своей губернии сражались партизаны-новичихинцы, влившиеся в состав Красной Армии. Некоторым выпал путь на восток — добивать Колчака, другим — на запад, свести окончательные счёты с Врангелем. От Новичихи до Иркутска, Каховки и Крыма прошли они дорогами гражданской войны — жестокой и кровавой битвы за народную власть.

У одних путь был короче, у других — длиннее. Иван Меркулов и один из братьев Щелочковых попали в плен и были замучены белогвардейцами в Малышевом Логу, другие не вернулись с украинских степей, третьи полегли перед Семипалатинском.

В честь всех, живых и мертвых, известных и безызвестных, сыновья и внуки в канун 20-й годовщины освобождения Сибири от Колчака воздвигли в 1939 году в центре села обелиск. Но лучшим и вечным памятником партизанам-новичихинцам останется завоеванная ими навсегда Советская власть, растущее и год от года молодеющее село, счастливая жизнь их потомков.

К НОВОЙ жизни

В прошлом остались гражданская война, купец Головкин, поп Алексей, Мелехов, Дронов… Пророческой оказалась мысль Андрея Валяева о том, что никакая, пусть даже самая лихая, тройка не спасет купца-грабителя от справедливого народного возмездия. Партизанский отряд, что вел бой за Новичиху с егерями полковника Окунева, арестовал его и вынес решение о расстреле. Выяснилось, что Головкин с конца семнадцатого года тайно вёл борьбу с Советской властью, что по его подсказке чехи арестовали Валяева и Гончарова, по его показаниям пороли на площади участников встречи с партизанами. Это он вооружил английскими винтовками, хранившимися до поры в яме за конюшней, целый взвод новобранцев-новичихинцев, насильно мобилизованных в колчаковскую армию.

Приговор был приведен в исполнение.

Новые ветры веяли теперь над Новичихой. Новая жизнь рождалась в селе. Рождалась в муках, тревогах и сомнениях. Рвались, кровоточили, саднили крепкие жилы, связывавшие людей со слагавшимся тысячелетия укладом. У колыбели этой жизни стояли крепкие люди, прошедшие огонь гражданской войны, получившие идейную закалку в партизанских отрядах и рядах Красной Армии. Большинство из них были беспартийными, но всей душой, всеми клетками своими они принимали и поддерживали партию, боролись за её идеалы.

Многим из бывших партизан и красноармейцев, семьи и хозяйства которых были разорены войной, всё приходилось начинать заново. Комбед в достатке отводил земли каждой семье, но обрабатывать её большинству новичихинцев было не по силам: не хватало рабочего скота, инвентаря. А страна нуждалась в хлебе. И разве могли они, жизней своих не щадившие за эту страну, за Советскую власть, за эту новую, а потому ещё очень трудную жизнь, не понимать и чувствовать этого?

Как помочь крестьянским хозяйствам встать на ноги и в то же время выполнить продразверстку? Этот вопрос не раз и не два обсуждали секретарь партячейки Андрей Валяев, председатель сельского Совета Тимофей Жданов, его заместитель, бывший батрак и партизан Василий Жилин, депутаты…

— Слов нет, тяжело нам, — говорил Валяев, — а без одёжки и обутки, без плуга и бороны дела не поправишь. Дадим сегодня хлеб, завтра нам не только плуги и бороны — трактора будут. Не дадим, всё останется по-прежнему. Или хуже того — снова в батраки подадимся. Рабочие-то из городов по деревням от голодухи бегут.

— А мне думается, что сначала самим надо подняться, — вёл свою линию Тимофей Жданов. — Вот посмотри, Коровянский или Чалых Пантелей и Максим Жданов сколько хлеба выращивают. И продают больше нас, и зубы на полку не кладут.

— А, может быть, нам по-другому надо, Тимофей? Ну, к примеру, как «Красный Орёл». Дали коммуне землю, мужики её вместе обрабатывают. Как и у нас, не густо у них рабочего скота и инвентаря, но люди трудятся, стараются, дома строят. Коровянский и Чалых на батрацком горбу в рай катятся, а в коммуне — бывшие партизаны и красноармейцы. И Григорий Гончаров, и Иван Афанасьев, и другие — мужики надёжные. Лишнего для себя не отхватят и другим не позволят. Уж кто- кто, а эти за новую жизнь постоять сумеют, — убеждал Андрей Валяев.

Спорили до хрипоты, но всякий раз расходились каждый при своем мнении.

Справка:

Коммуна «Красный Орел» была организованна в 1920 году на пустовавших, но плодородных землях. Костяк её составляли бывшие партизаны и красноармейцы Иван Афанасьев, Иван Галкин, Иван Сошников и другие. Возглавил коммуну Григорий Гончаров. Была она небольшой и, просуществовав два года, распалась. Но на месте коммуны остались дома Григория Гончарова, Михаила Кузнецова и Ивана Афанасьева. Небольшой хуторок назвали именем партизанского командира Ефима Мамонтова (теперь посёлок Мамонтово).

Спор Андрея Валяева и Тимофея Жданова разрешил прибывший в село продотряд. Собрали митинг. Комиссар отряда, в кожанке, с деревянной кобурой маузера на бедре и воспалёнными до красноты глазами, говорил горячо, страстно… О голоде, о разрухе, о рабочих, которые пухнут, но не оставляют станков. О том, что сегодня хлеб решает судьбу первого социалистического государства.

Люди молчали…

— Да ты на них посмотри, товарищ, — обращаясь к комиссару, показал на собравшихся Тимофей Жданов. — Смотри, какие «брюхи» на излишках наели! Пояса-то вокруг позвоночника в три кольца обернули. Нету в селе хлеба!

— Нет, Тимофей, — прервал Жданова Валяев. — Сделаем так, чтобы у нас была совесть чиста и продотрядовцев убедить. Разобьёмся на три группы и пойдем по всем дворам проверять. Начнем с моего дома…

На стук в глухие тесовые ворота хриплым, злобным лаем отозвались собаки. Две крупные черные зверовые лайки, способные без труда держать лося, рвали цепи, оглушая членов комиссии хриплым, задавленным ошейниками лаем.

— По продразвёрстке мы, Максим Филатович, показывай амбар, — и Кузьма Новиков шагнул во двор.

— Милости просим! — отозвался Максим Жданов.

— Излишков в амбаре нет, а документы о развёрстке в порядке.

— Да уймитесь, окаянные! — Максим оттащил собак от амбара, накинул цепи на столб у забора и распахнул двери…

— Видите, всё в порядке.

— Ох, так ли, Максим Филатович? А ну, пойдем! Вслед за Кузьмой Новиковым все двинулись за угол амбара.

— Разбирай поленницу, хозяин!

— Да ты что, Кузьма?

— Когда успел переложить? Третьего дня она у тебя у стены была.

Топор, выдернутый из стоящей у поленницы чурки, уже начал описывать роковой полукруг, но пудовый кулак депутата Фёдота Слепокурова разрядил обстановку.

— Спасибо, Федот, — только и смог произнести Кузьма…

Под поленницей обнаружили яму с зерном.

Когда арестованного Максима Жданова заперли в подвале сельсовета, он с удивлением обнаружил здесь своего однофамильца Тимофея Жданова:

— Здорово, голова! А ты что здесь, по какому случаю?

— Случай у нас с тобой, Максим, один.

— Значит, как ты раньше-то говорил? За …саботаж развёрстки?

В комитете сельисполкома, над головами арестованных, комиссар продотряда, Валяев и Василий Жилин итожили работу комиссии. Раскрыто 16 ям с хлебом, восемь из них в лесу (мальчишки вездесущие показали). По слухам, принадлежало схороненное в них зерно Коровянскому. Но прямых доказательств не было.

Отличился при розыске утаённого от государства хлеба Сидор Алябьев. На его счету было шесть тайников. А когда на дне ямы оставалась какая-нибудь пригоршня зерна, спрыгивал в неё Сидор и сметал хлеб в кучу шапкой. Острые на язык односельчане тут же приклеили ему кличку «Метла».

Пять тысяч пудов хлеба собрал в этот раз продотряд в Новичихе.

— Вот так Тимофей, вот так удружил! Какую гадюку мы на груди Советской власти пригрели, — никак не мог прийти в себя от возмущения Андрей Валяев.

— Как ты думаешь дальше работать, Василий Григорьевич? — спрашивал он у Жилина. — Теперь ты во главе Совета.

— Задачи ясные: поставки по развёрстке, контроль за обложением, мужиков, которые послабее, надо поддержать.

— Правильно. А на коммуну как смотришь?

— Ошибиться боюсь, но сдаётся мне, дело стоящее.

— Вот и я так думаю.

Из документов архива: «В 1924 году в Новичихе было 722 двора, проживало 4077 человек. В доме купца Головкина начали действовать клуб и изба-читальня. Хозяевами их стали комсомольцы».

Мысль возродить коммуну не давала покоя Андрею Валяеву. Сколько раз он бывал в посёлке Мамонтово, сколько беседовал с Иваном Афанасьевым! В конце концов своего добился. Сам и возглавил коммуну «Новая жизнь». Помощниками, советчиками, опорой Валяева были Иван Афанасьев, Александр и Михаил Колесовы, Фёдор Золочевский.

Умный, толковый и предприимчивый руководитель, Андрей уверенно повёл коммуну в гору. Но довести начатое до конца ему не довелось. В губкоме партии решили, что талант и ум Валяева, его умение сходиться с людьми, добиваться намеченного нужнее на другом участке, и направили директором мельницы на Алее.

С сожалением и недобрым предчувствием уезжал он из Новичихи. И предчувствие его не обмануло. Лишившись опытного руководителя, коммуна, просуществовав полтора года, опять начала распадаться. Но Фёдор Золочевский, Иван Афанасьев и еще несколько коммунаров всё же продолжали работать совместно.

Собрание, на котором коммунисты и комсомольцы обсуждали решения XV съезда ВКП(б), затянулось за полночь. Казалось, что все вопросы уже были решены, но Илья Гуторов, возглавивший после Валяева партячейку, обратился к комсомольцам:

— Непростое дело — коллективизация. Очень много предстоит работы нам с вами и главная — готовить людей к совместному труду. Смотрю на тех, кто на собрании, и вижу: комсомольцев-то у нас в пять раз больше, чем партийцев. Очень многое вы делаете. Постановки в клубе организовали, в ликбезах работаете, зерно сторожите, за обложением контроль налажен. Да мало ли еще каких дел провернули. Вместе с вами мы втрое сильнее. Зоя Иванилова, Захар Жданов, Павел и Феоктист Наумовы, Вера и Николай Бондаревы, Михаил Таравитов, Константин Золочевский и другие доказали свои способности работать с людьми. Сегодня надо агитировать за товарищества, за артели. И не только словом, но и делом. Самим в них первыми вступать, друзей-подружек своих вовлекать. Давайте в одной цепи идти. А будет трудно, поможем, подскажем.

Так и решили.

Илья Гуторов закрыл собрание. Люди расходились по домам.

— Николай! Подожди, — обратился он к секретарю комсомольской ячейки Николаю Яковлеву. — Ты распредели комсомольцев, дай каждому участок, задание. Пора думать и о том, кого из ребят на курсы трактористов отправить. Приглядись к парням, потолкуй с ними. Может быть, завтра, а может, через год-полтора, но трактор у нас будет. Читал в газетах о комсомольских бригадах? Вот бы у нас такую создать!

— А почему бы не поговорить? Да и говорили уже. Косте Золочевскому трактор по ночам снится. Спрашиваю у него, какой из себя этот трактор-то? Ты его где-нибудь видел, кроме как во сне? Нет, говорит, а приснился.

Шли по обезлюдевшей уже улице, негромко смеялись над сном Кости Золочевского.

Три выстрела, прозвучавшие из-за угла бывшей лавки Головкина, уложили их на землю… Успокоились лишь тогда, когда топот нескольких пар ног удалился в сторону лога. Не уловили они свиста пуль. Выстрелы вполне могли быть холостыми и прозвучать как предупреждение, ведь даже неопытному стрелку с такого расстояния грех было промахнуться. Но с другой стороны, свежи ещё в памяти похороны в партизанскую могилу в центре села Павла Васильевича Гончарова. Не послушался товарищей отчаянный человек: в ночь отправился в Новичиху, чтобы навестить семью перед отъездом на работу в губком…

Истерзанный и обезображенный труп случайно обнаружили через несколько дней в роще у Красноярки. И если не тельняшка, кто знает, признали бы или нет в этом трупе бывшего балтийского матроса.

Классовый враг был уже побеждён, но еще не уничтожен, и, чувствуя свою неминуемую гибель, он был готов на всё.

Нет, кулаки в Новичихе предпочитали действовать чужими руками. Как в скором времени выяснится, эту черную и опасную «работу» они поручали подкупленным и изрядно накачанным самогоном Пикунову, Изосимову, Ахматову и Кононенко, «заслуги» которых впоследствии были по достоинству оценены судом.

Весной 1929 года ещё по снегу было организовано первое товарищество по совместной обработке земли. Лучшие люди села, большей частью коммунисты и комсомольцы, вошли в его состав. Работали вместе, пахали, сеяли, убирали. Но урожай отдавали каждому со своего участка. И получалось вроде бы несправедливо: работали одинаково, а распредели ли по-разному.

— Нет, тут надо что-то придумать, — роптали мужики.

— А что думать-то. Люди за нас уже придумали: в коммуну объединяться надо, — высказал свое мнение возглавлявший товарищество Захар Жданов. Его предложение было поддержано.

Осенью на месте «Красного Орла» и «Новой жизни» образовалась коммуна имени Мамонтова. Коммунары строили дома, бараки, помещения для скота. Дружная их работа привлекала всё больше и больше людей.

Этого дня коммунары ждали с большим нетерпением. Посланные на курсы трактористов в Рубцовск Константин Золочевский, Михаил Колесов и Михаил Тимофеев должны были пригнать в коммуну трактор. У околицы села собралась большая толпа людей.

Неуклюжий, нерасторопный на первый взгляд «Фордзон-путиловец» выполз неожиданно из низинки вместе с оглушительным грохотом двигателя и клубами поднятой колесами пыли.

Костя Золочевский, пропылённый, замазученный, сидел на тракторе с высоко поднятой головой, крепко держал руками чугунную баранку. Лицо его светилось счастливой улыбкой. И надо же было так оконфузиться перед всем миром. И низинка-то была так себе, но проклятый солонец подвел: трактор застрял.

— Не горюй, Константин, подсобим!

Как муравьи, облепили люди трактор, поднатужилось. И опять ослепительной улыбкой сияла чумазая физиономия Кости Золочевского.

Ещё больше людей собралось посмотреть на трактор в работе на коммунарском поле. Как ни судили, как ни рядили, а лучшей агитацией за трактор была ровная, глубокая и быстро продвигающаяся пахота.

Трактор не умолкал круглые сутки, три комсомольца, сменяя друг друга, не давали ему отдыха. А первого мая 1930 года самым интересным событием стало его участие в демонстрации. «За коммуну, за трактор!» — таким кумачовым лозунгом украсили комсомольцы свою машину. А потом, прицепив две телеги, катали людей. Прокатиться на грохочущем железном коне хотелось и старому, и малому.

Вскоре в коммуне работал второй трактор: «Интернационал». Обслуживала их комсомольская бригада, в которую входили К. Золочевский, М. Тимофеев, братья Колесовы, П. Ташлыков. К осени парк машин пополнился молотилкой, двумя веялками, коммуне передали «Фордзон», конфискованный у кулака.

1930 году коммунары собрали больше хлеба, чем все единоличники Новичихи вместе взятые.

А уже следующей зимой коммуна была преобразована в первую в Новичихе сельскохозяйственную артель имени Мамонтова.

В январе-феврале 1931 года одна за другой возникают в селе и на территории Совета сельхозартели имени Блюхера (самое крупное хозяйство), «Зеленый клин», имени Ворошилова, «Труд», имени Свердлова, имени Фрунзе, имени Кирова, «Свободный труд», имени Чкалова.

Невелики были эти артели. Объединили они от 20 до 80 дворов и от 100 до 300 человек, имели от 200 до 800 гектаров пашни. В 1931 году в Новичихе (вместе с посёлком Комарье) было 696 дворов, проживало 3316 человек.

Новая жизнь все увереннее и увереннее утверждалась в своих правах. Нелёгкой была она. Потребуется еще целое десятилетие, чтобы только что организованные колхозы набрали силу, а колхозники на деле убедились в правильности выбранного пути.

ФУНДАМЕНТ

Ростки новой жизни набирали силу медленно. Недостаток техники, рабочего скота не позволял выращивать добрые урожаи. В 1933 году в большинстве артелей собрали только семена. В 1933 хлеба пострадали от засухи и саранчи. В 1934 лето выдалось столь щедрым на дожди, что по посевам зерновых, как по болотам, прыгали лягушки. Колос оказался пустым.

Мог ли и таких условиях быть полноценным трудодень? Большинство колхозников оставалось в должниках.

Сколько же сил и воли, и энергии требовалось от бывших партизан Афанасия Халина, Ильи Гуторова, возглавивших сельхозартели, других организаторов колхозного производства, чтобы в таких тяжелейших условиях удержать людей, организовать их на труд, зажечь той негасимой верой в торжество своего дела, какой горели сами. Сегодня, через полвека, мы не можем не сознавать того, что единственной благодатной почвой для этих ростков была их титаническая, граничащая с самопожертвованием работа.

Герой древнегреческой мифологии Геракл в одиночку очистил Агиевы конюшни. Животновод сельхозартели имени Ворошилова Терентий Васильевич Ямпольский собственноручно построил почти все дворы для колхозного скота.

Да мало ли их было, одержимых, энтузиастов, новаторов, чей труд, чей пот, чьи мозоли поднимали колхозный строй.

В 1935 году Новичиха становится районным центром, а в феврале 1935 года выходит первый номер районной газеты, которая на своих страницах отразила, сохранила и донесла до наших дней трудовой подвиг тысяч новичихинцев.

«В обычные дни в бригадах колхоза имени Фрунзе работает 25-28 человек. В стахановский день, посвящённый Дню Конституции, на работу в поле вышли все, кто мог. Только женщин работало 43… Работа проходила организованно, трудились на прополке хлеба и скирдовке сена».

«Колхозная победа», 10 июня 1936 года

«В колхозе имени Мамонтова организован женский тракторный отряд. Лучшие трактористки отряда выполняют и перевыполняют норму выработки. Трактористка Гончарова Ульяна на СТЗ в смену вспахивает 4,65—5,45 гектара.

Выполняет нормы выработки на культивации и трактористка Шепелева Анна».

«Колхозная победа», 24 мая 1937 года

Можно привести сотни свидетельств самоотверженного труда новичихинцев на всех участках колхозного производства. Хотя очень медленно, но крепла экономика села, росли доходы колхозников.

Наконец дождались своего часа: 1938 год порадовал хорошим урожаем. Доходы колхозов позволили приобретать новую технику, инвентарь, вести строительство и, помимо натуральной оплаты, выдавать колхозникам по двадцать и более копеек на трудодень.

За это время меняется и социально-экономический облик села. Действуют МТС, больница, в центре построены двухэтажные здания школы, райисполкома, переселился из дома Головкина в новое здание клуб.

Ну, а те, кто своим трудом создавал для себя и других все блага новой жизни, получали не только уважение, признание односельчан, но и награды: отрезы на платье, наручные часы, швейные машинки. Самой же высокой из наград считалась поездка в Москву, на ВДНХ. В числе первых, посетивших столицу, были председатель колхоза «Ударник» М. Л. Бедникова, колхозник этого колхоза Павел Стативко, колхозник сельхозартели имени Ворошилова С. Е. Мирошниченко и другие.

В 1940 году колхозы, расположенные на территории Новичихинского сельского Совета, объединяли 998 трудоспособных членов артели, располагали 22472 гектарами земли, в том числе 7816 гектарами пашни, на их фермах содержалось 634 лошади, 919 голов крупного рогатого скота, 1865 овец, 809 свиней.

Основа для подъёма экономики колхозов и для улучшения материального благосостояния колхозников была неплохая. А пути её дальнейшего развития хорошо известны. Руководить работой колхозов, вести их по правильному пути было кому. В селе за счёт приёма в партию лучших комсомольцев и колхозников выросла и окрепла партийная организация.

Дух энтузиазма, новаторства был настолько высок, что каждый чувствовал себя не только причастным к общему великому делу, но и ответственным за него. Потому-то, побывав на ВДНХ, люди стремились всё увиденное применить у себя. «Вот уж расскажу своим колхозникам о том, что видел. Поди поймут, поддержат. Надо у себя такое попробовать», — с такими мыслями возвращался из Москвы каждый. Но что мог успеть сделать Степан Соловиченко (сын лавочника купца Головкина Нестора Соловиченко) — бухгалтер колхоза имени Ворошилова, если, он вернулся с ВДНХ за четыре дня до начала Великой Отечественной войны.

И все же сделано было много. И не за один-два предвоенных года, а за целое десятилетие существования колхозного строя. Простые крестьяне Иван Ситников, Кузьма Литвинов, Вера Горячих и Мария Волкова из сельхозартели имени Ворошилова, Анна Зозулина, Павел Стативко и Прасковья Стативко из колхоза «Ударник», десятки первых ударников труда из других сельхозартелей, закладывая прочный фундамент колхозного строя, уже тогда ковали Победу в ещё не начавшейся войне.

И ФРОНТ, И ТЫЛ

Председатель колхоза «Ударник» Мария Лаврентьевна Бедникова, женщина волевая, решительная, требовательная к себе и другим, на этот раз не могла сдержать слёз, да и не стыдилась их.

— Ты уж поосторожней, поаккуратней, Василий, — наказывала она Василию Сергееву. — Знаешь ведь, как нам машина досталась…

Уговаривала, а сама понимала, что уговоры — это так, для очистки совести. Ведь не в Поспелиху с грузом убывал единственный в колхозе шофер на единственной колхозной полуторке. Машина уходила па фронт. Шансов на её возвращение не было никаких. И всё же где-то далеко-далеко теплилась надежда: вдруг пронесёт мимо полуторки снаряд, авиабомбу, не угодит в радиатор или бензобак пулемётная очередь. Каким подспорьем будет машина в колхозе после войны!

А может быть, другое неудержимо гнало слёзы: воспоминание об огромной радости, лопнувшей, как мыльный пузырь. Как радовалась она, когда в 1939 году колхоз приобрел полуторку! Как радовалась, когда ночью в Алейниково ездила «сватать» в шофёры Василия Сергеева и уговорила!

А может быть, полуторка была лишь маскировкой, и оплакивала М. Л. Бендикова свою тяжелую долю, взвалившую на бабьи плечи колхоз, заботу о 65 семьях и о том, чтобы полтора десятка трудоспособных давали стране, фронту столько, или даже больше продукции, чем до этого давали восемьдесят.

Время показало, что этот груз, казавшийся неподъёмным, стал по силам коммунисту М. Л. Бендиковой. И за всю войну никто больше не видел её слёз.

Такие же, как она, двужильные женщины Прасковья Стативко, Прасковья Цапенко, Анна Зозулина, другие, сменившие мужчин в тракторном отряде, где злостью на фашизм, где слезами и обидой на свою бабью (а многие вдовью) долю, а где отчаяньем и упорством одолевали трудности: пахали, сеяли, убирали. И всё отдавали для фронта, для Победы.

Наравне со взрослыми пришлось грудиться и подросткам. Василий Фальков, Алексей Алексенко, Алексей Мелехов, Пётр Лещенко, Пётр Зозуля, Николай Предыбайло, Полина и Олимпиада Алексенко, Вера Соловиченко, Вера Калашникова в работе не уступали взрослым. В лихую годину дети взрослеют рано…

Так было в «Ударнике». Так было везде. Об этом свидетельствуют короткие сообщения в районной газете военного времени.

«В ответ на наглое нападение фашистов женщины-домохозяйки, служащие и рабочие Новичихи с большим желанием помогают колхозам на полевых работах. Только в четырёх колхозах сейчас работают на прополке зерновых культур и картофеля четыре бригады от восьми до 20 человек в каждой».

«По ленинскому пути», 13 июля 1941 года

«Обсудив на собрании обращение молотовцев о сталинском походе за лучшую помощь фронту, мы работу звена перестроили по-новому. Каждый член звена теперь отвечает за конкретный участок.

Благодаря такой организации труда, Л. Стативко, М. Степаненко, М. Сергеева задержали снег на 15 гектарах, подготовили семена, собрали 15 центнеров куриного помёта.

А. Соловиченко, звеньевая колхоза «Ударник».

«По ленинскому пути», февраль 1942 года

Много, очень много примеров самоотверженной работы можно привести. Образцы трудового героизма показывают члены тракторной бригады коммуниста А. К. Немкиной. На вспашке земель отличается Зоя Назаренко. Девушки из колхоза имени Мамонтова в письме на фронт рассказывают воинам о том, как работают на Победу. Комсомольцы Коровянский и Шелгунов из сельхозартели имени Ворошилова значительно перевыполняют нормы на полевых работах. Новичихинцы вносят на танковую колонну «Алтайский колхозник» 600 тысяч рублей…

Не меньший героизм проявляли новичихинцы и на фронте. После окончания бийских курсов инспекторов госдоходов приехал в Новичиху работать в райфинотделе Михаил Петрович Панарин. Из Новичихи накануне войны был призван на действительную военную службу. Во многих боях прославился отважный разведчик. За форсирование Днепра ему присвоено звание Героя Советского Союза. Михаил Панарин погиб во время выполнения задания командования.

В недалёком прошлом активная комсомолка Вера Бондарева, в январе 1944 года в своем письме благодарит партийную организацию района за то, что воспитала в ней мужественного и стойкого большевика и бесстрашного бойца.

Вера Бондарева добровольцем ушла на фронт, вынесла с поля боя десятки раненых, награждена орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги». В своем письме она заверяла земляков, что будет бить проклятых фашистов до их полного уничтожения.

В 1944 году газета 56-й гвардейской дивизии «Сталинская гвардия» описала подвиг медсестры Полины Смирновой, вынесшей с поля боя тяжело раненного командира роты и принявшей на себя командование ротой, а потом в течение шести дней командовавшей взводом. Полина до описанного боя уже была награждена орденом Красной Звезды и двумя медалями «За боевые заслуги». За этот бой её представили к награждению орденом Отечественной Войны второй степени.

И только тяжёлое ранение вырвало из гвардейских рядов добровольца, бывшего военрука Новичихинской школы Полину Смирнову.

Нет, пожалуй, ни одного фронта Великой Отечественной, в боях на которых не участвовали бы новичихинцы. Где-то под Москвой в 1942 году сгорел в танке первый новичихинский тракторист Константин Золочевский.

Много лет местные красные следопыты искали родных похороненного в селе Пржевальском Смоленской области Родиона Егоровича Костенко. В самом Смоленске погребён Михаил Герасимович Лавров. В битве за Ленинград сложили свои головы Терентий Андреевич Гамаюнов и Михаил Павлович Карелин.

Да разве всех перечислишь?!

Единым фронтом Великой Отечественной войны были передовая и тыл. Фронт побеждал, тыл ковал Победу. И трудно сказать, где было легче.

Даже «железная» женщина М. Л. Бедникова, пронёсшая груз председательских забот через военное лихолетье, 9 мая 1945 года, собрав людей на митинг, упала без чувств. Были на то причины: двух сыновей и мужа отняла у нее война, непомерные заботы подорвали физические силы, расшатали нервы, но не сломили ее духа.

Позднее в своих воспоминаниях она напишет: «Ждала с фронта мужчин, кому можно было передать руководство колхозом, свои председательские дела». Но из 70 ушедших на фронт в колхоз вернулись семеро».

Сорок пять лет прошло с той поры. Страна залечила военные раны. В сёлах и городах поднялись мемориалы. На плитах мемориала Новичихи почти 300 фамилий односельчан, не вернувшихся с войны. Имя каждого третьего новичихинца, ушедшего на фронт, навечно останется в этих списках… Три сотни берёз каждый май распускают свою нежную листву в мемориальном парке и, словно скорбя, свешивают ветви к небольшим гранитным пирамидкам. На пирамидках — те же имена.

И нет в селе мест, священнее этих. Здесь в дни торжеств склоняют свои головы перед ратным подвигом и памятью павших седые ветераны и вдовы, сыновья и внуки клянутся продолжать дело тех, кто не вернулся с полей сражений, и тех, кто героически трудился и тылу.

АГРАРНЫЙ ПЛАЦДАРМ

Ранней весной 1954 года вокзалы многих городов страны многолюдьем своим и суетой напоминали муравейники. Гремела медь оркестров, шумели митинги, звучали песни, одна из которых многие годы будет очень популярной:

«Вьется дорога длинная,

Здравствуй, земля целинная,

Здравствуй, простор широкий!

Весну и молодость встречай свою».

Тысячи юношей и девушек откликнулись на призывы партии и правительства в короткий срок ввести в оборот миллионы гектаров целинных и залежных земель в Сибири, Казахстане, на Урале, снять тем самым проблему недостатка хлеба в стране. Этой весной новичихинцы встретили 300 посланцев городов.

Семь десятилетий, всего одна человеческая жизнь, разделяли встречи с новичихинской землей крестьян Тобольской, Пермской, Вологодской, Оренбургской и Саратовской губерний, основавших село, и целинников, прибывших на Алтай из Москвы, Иванова, Курска. Воронежа, других городов. Но какими разными были судьбы этих людей, каким несхожим был их образ жизни!

Голод, нужда, стремление получить надел земли и вырвать из нищеты свою семью заставили Ефима Налобина и других крестьян сняться с обжитых мест и искать лучшую долю.

«Почему кто-то, а не я? — так думал житель столицы Николай Сычёв, шагая в Замоскворецкий райком комсомола с заявлением об отправке его на целину. Так думали тысячи молодых патриотов.

Не для собственного благополучия, а для блага страны, для блага всего народа меняли они городской комфорт па заведомо известный целинный неуют».

Вот какого человека за четыре неполных десятилетия вырастил и воспитал советский строй!

Жизненная позиция целинников чётко определена в письме, с которым обратились они к жителям Новичихинского района сразу же по приезду в село через районную газету:

«Будем поднимать целину»

Тепло встреченные трудящимися Новичихи, чувство радости испытывали мы второго марта 1954 гота. Этот день будет памятным в нашей жизни. Мы приехали па передний край борьбы за освоение целинных и залежных земель. Многие из нас имеют специальности токаря, слесаря, сварщика, шофёра и другие… Мы знаем, что нас ожидают трудности, но не боимся их. Советская молодёжь не ищет легких путей. Такой её воспитала Коммунистическая партия.

Мы уверены, что с честью справимся с возложенными на нас обязанностями и будем трудиться так, чтобы завоевать право участвовать во Всесоюзной сельскохозяйственной выставке.

Комсомольцы и молодежь Новичихинского района!

Смелее вступайте в новые трудовые отряды молодых энтузиастов! Со всей пылкостью наших сердец возьмёмся за дело, которое поручают нам Коммунистическая партия и Советское государство!

К. Андреев, П. Быков, В. Валуев, В. Востриков, К. Горячих, В. Житков, Ю. Квас, Н. Курский, В. Луковников, С. Мироничев, В. Остриков, В. Тальков».

«По ленинскому пути», 5 марта 1954 года

Целинники, прибывшие в Новичихинскую МТС, держали свое слово. И хотя каждый хотел работать там, где, по его мнению, он принесет большую пользу, обстановка требовала идти туда, где была наибольшая нужда в рабочих руках.

Я шофер, — доказывал руководству МТС Николай Сычёв. — Хочу работать по специальности.

— Хорошо, учтём. А пока нам прицепщики нужнее. Пойдёшь в комсомольско-молодёжную бригаду Николая Горбачёва. Работай, дерзай. А машина от тебя не уйдет.

И он пошёл на прицеп. Год работал в бригаде. Нередко по две смены подряд, а когда потребовались водители автомобилей, о нём вспомнили.

Три сотни целинников. Сила, в общем-то, немалая, однако далеко не достаточная, чтобы вести дело, как теперь нередко говорят, с целинным размахом. Но они заразили своим задором, энтузиазмом, упорством коренных новичихинцев.

В бригаде рядом с курскими добровольцами ударно трудится И. С. Лысенко. Вместе гнали тракторы из Рубцовска, вместе, как одержимые, после короткого митинга в поле, на котором со словами напутствия обратился к ним председатель колхоза П. Г. Жемчугов, под крики «Ура!» проложили первую целинную борозду и дружно включились в горячую работу.

Силами бригады провели уборку и торжественно отправили на элеватор под красным знаменем первый обоз с целинным хлебом. Успешная работа бригады отмечена Почётными грамотами ЦК ВЛКСМ и райкома комсомола. Почётной грамотой ЦК ВЛКСМ награжден и И. С. Лысенко.

Плечом к плечу трудятся на вспашке целены целинные бригады И. Чувылко, В. Воронцова, В. Тюрина и Анастасии Капитоновны Немкиной, возглавлявшей в годы войны женскую тракторную бригаду. Только за первую целинную весну бригада А. К. Немкиной освоила 400 гектаров новых земель.

Сегодня мы говорим о целине с оттенком легендарности, нередко переходим на высокий стиль, употребляя слово «эпопея». Подвиг первопроходцев заслуживает этого. Тогда они не думали о славе. Они просто-напросто изо всех сил старались сделать всё, что могли, и рушили все традиционные понятия о выработке, заданиях, нормах. И этот трудовой подвиг называли просто и буднично — работа.

А какая это работа, судите сами.

В 1957 году в колхозе «Верный путь» Алексей Степанович Шевченко на тракторе НАТИ выработал 1011 эталонных гектаров.

Константин Моисеевич Горячих намолотил 14 тысяч центнеров зерна и сдержал своё слово, став участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки.

Николай Дмитриевич Сычёв на своем автомобиле до глубокой ночи отвозил хлеб от комбайнов знатных земледельцев района Г. Поломошнова и И. Тюленева, а когда на поля падала роса, успевал сделать 2-3 рейса в глубинку или на элеватор. Перегрузки? Да, и какие! Под стать космическим. Не случайно его фотография не сходила с Доски почёта МТС.

А сколько усилий пришлось приложить М. А. Фаллер, чтобы попасть в бригаду А. К. Немкиной. Согласилась на должность учётчика, подменяла при необходимости подруг на тракторах, прицепах. Своего добилась: через год получила трактор.

Нет, целина не была подвигом одиночек, она была временем массового трудового героизма. И не только тех, кто непосредственно пахал землю и убирал хлеб.

Александр Лаврентьевич Жуков не управлял ни трактором, ни комбайном. Он приехал на целину строить. Строит и по сей день. Пройдите по селу, и вы увидите дело его рук. Привычными стали, будто и век здесь стояли, школа, многоквартирные дома, другие объекты. А сколько новичихинцев испытало за это время радость новоселий, порой не задумываясь о том, что часть той радости, частица их счастья закладывалась ещё тогда, когда некоторых счастливцев и на свете не было. И что ради их сегодняшнего счастья из Москвы приехал в Новичиху на целину комсомолец Александр Жуков.

За подвиги дают награды. Первой подвиг целинников — и приезжих, и местных (а они тоже были полноправными участниками этой великой работы) — оценила земля: более девятнадцати центнеров хлеба дал в среднем по району в 1954 году каждый гектар, почти в пять раз больше, чем год назад.

А потом оценку их труду дало правительство. 19 человек в районе награждены орденом Ленина, 38 — орденом Трудового Красного Знамени, 32 — орденом «Знак Почёта», сотни — медалями. Только в 1956 году 268 посланцев МТС, колхозников, рабочих, руководителей и специалистов стали участниками сельскохозяйственной выставки.

Справка:

В 1954-1956 годах в районе освоено 50329 гектаров целинных и залежных земель. Общая площадь пашни выросла до 108224 гектаров. Участниками освоения целины в то время по праву могли назвать себя и горняки, и металлурги, и нефтяники, и машиностроители. Только в 1954 году МТС района получили 130 тракторов и 100 комбайнов. Целину поднимала вся страна.

Целина. Она дала не только дополнительные миллионы пудов хлеба. Она открыла возможность изменить структуру сельского хозяйства обширного сибирского региона, сделать огромный шаг вперед в техническом перевооружении аграр¬ного сектора экономики страны.

В 1957 году в Новичихе на базе девяти мелких хозяйств, общая посевная площадь которых за годы целены увеличилась с 9324 до 18499 гектаров, был создан самый крупный колхоз района. Имя ему дали звучное, величественное и очень доро¬гое для каждого русского человека — «Россия».

Есть в военной терминологии слово «плацдарм». Это — участок территории, на котором накапливаются, концентрируются силы для решительного наступления. Целина стала плацдармом, с которого начался очередной этап дальнейшего развития сельского хозяйства. С этого рубежа мы сегодня уверенно движемся вперёд.

ЗДРАВСТВУЙ, НОВИЧИХА

Умытая утренними росами, овеянная прохладным ветерком, настоянным на хвое сосен, рано просыпается рабочая Новичиха. И первыми традиционно начинают новый трудовой день животноводы. Уютный и комфортабельный автобус везёт доярок и скотников на оснащенную современными механизмами летнюю доильную площадку.

Как далеко ты ушёл от своих истоков, колхоз «Россия». Даже самая крупная сельхозартель имени Блюхера, что располагала в 1931 году 18 плугами, шестью сеялками, 15 сенокосилками, лобогрейкой, тремя жатками и двумя молотилками, 104 головами рабочего скота, выглядит в сравнении с тобой, как спичечный коробок рядом с коробкой современного многоэтажного здания.

Взять бы собрать вместе всех первых председателей сельскохозяйственных артелей, да провести по колхозу. Пусть посмотрят на молочный комплекс, где размещаются на зиму 800 колхозных буренок. Здесь механизированы все трудоемкие процессы. Корма раздает трактор. Механическое поение и доение коров, молокопровод, удаление навоза гидросмывом освободили доярок от тяжёлого ручного труда. По целому дойному стаду бывшей сельхозартели обслуживает теперь один оператор машинного доения.

А как бы удивили тех, кто создавал первые колхозы, условия труда и быта нынешних животноводов. В то время во всей Новичихе не было больницы, а сегодня прекрасным современным медицинским оборудованием оснащен профилакторий, действующий на территории комплекса. Здесь же в зимнюю пору работает магазин товаров первой необходимости.

Разве сравнить молочный или овцеводческий комплексы с дворами, состоящими из жердей и соломы, которые собственноручно возводил животновод колхоза имени Ворошилова Терентий Ямпольских?!

Да только ли комплексы? Неделимый фонд колхоза имени Блюхера составлял 7273рубля, на покупку рабочего скота сельхозартель выделяла 1378 рублей 50 копеек, капвложения — 1120 рублей. Основные фонды колхоза «Россия» сегодня превышают девять миллионов. Машинный парк насчитывает 76 современных высокопроизводительных тракторов, 63 комбайна, 37 грузовых автомобилей. На службу производству поставлены мощный кормоцех, добротная ремонтная мастерская, механизированные тока. 220 квартир — таков жилой фонд хозяйства, им пользуется половина колхозников.

На фермах содержатся почти три тысячи голов крупного рогатого скота, более восьми тысяч овец, три сотни свиней, 179 лошадей.

Колхоз стабильно выполняет планы реализации государству животноводческой продукции и уверенно движется вперёд. Это движение и в том, что животноводы хозяйства первыми в районе освоили поточно-цеховую технологию производства молока, и в том, что они первыми внедрили коллективный подряд, и в том, что в школу передового опыта, действующую на базе хозяйства, едут учиться работники ферм района. А самое главное — здесь не привыкли останавливаться на достигнутом. 750 тысяч рублей капвложений в год — с таким размахом создают в «России» основу своего дальнейшего роста.

С шутками, песнями, с добрым настроением едут на летнюю доильную площадку доярки из бригады коммуниста Л. П. Чернышовой. А почему бы им не радоваться? По 12 килограммов молока от коровы надаивают они сейчас, а вначале месяца колхоз рапортовал о выполнении пятилетнего плана по продаже молока государству.

Время отстает от трудового ритма «России».

Молоканка, механическая мастерская, пимокатня, да ветряная мельница — вот промышленный сектор Новичихи во втором десятилетии нынешнего века. Не перечесть сегодня рабочих профессий 3804 новичихинцев. Каждому из них нашлось дело по душе — и малому, и старому. Для 290 самых маленьких каждый день гостеприимно распахивают свои двери их вторые дома: детский комбинат и три детских садика. 44 учителя во время учебного года встречают в учебных кабинетах школы шесть с лишним сотен учеников.

Спешат по утрам на работу медики и бытовики, рабочие маслозавода и коммунального хозяйства, мехлесхоза и райсельхозтехники, энергетики и строители, полиграфисты и пе¬кари, связисты и агрохимики, продавцы и строители, журналисты и дорожники.

Почти на полтора миллиона рублей продукции производит за год промышленность районного центра.

12 миллионов превышает розничный товарооборот районного потребительского общества. До двух миллионов выросло годовое освоение капвложений межколхозный передвижной механизированной колонной.

Гость ты или житель села, пройди ещё раз по Новичихе, присмотрись внимательно к тому, что тебя окружает. К твоим услугам торговый комплекс, включающий в себя целый десяток специализированных магазинов, бытовой комбинат с развёрнутой сетью комплексных приёмных пунктов, где не хуже, чем в городе, окажут целый комплекс услуг: от стрижки и пошива одежды до ремонта сложной бытовой техники, от проката туристического снаряжения и предметов бытового обихода до цветного фото.

Библиотека, размещённая в новом, красивом и удобном здании, предоставит тебе возможность пользоваться не только собственными книжными фондами, но и фондами краевого межбиблиотечного абонемента.

Прекрасный Дом культуры. Здесь действует театр, уже много лет носящий звание народного. Сотни новичихинцев и жителей района совсем недавно, участвуя в смотре-конкурсе самодеятельного творчества, посвящённом 40-летию Победы, выступили с его сцены. А в зале дискомузыки, оборудованном на втором этаже, прошли десятки программ дискоклуба «Гармония». Распахивает двери Дом культуры и для тех, кто занимается в секции ритмической гимнастики. Здесь проходят торжества, посвящённые проводам призывников в ряды Советской Армии, регистрации браков и новорожденных. Совсем недавно несколько семей были приглашены сюда и чествовались по случаю серебряных свадеб.

Кинотеатр. Никого не удивишь теперь широкоэкранной цветной кинолентой. Но войдите в его фойе. Здесь работает посвященная юбилею села персональная выставка работ самодеятельного художника новичихинца Г. П. Фишера.

Другая выставка — прикладного искусства, на которую представили свои поделки около ста жителей райцентра и района, открыта в спортивном зале Новичихинской средней школы.

Стадион. Его оборудование и площадки позволяют проводить соревнования не только районного, но и краевого масштаба одновременно по нескольким видам спорта.

Да разве всё перечислишь?

Богатой полнокровной жизнью живёт наше село. Глубинка? По отдаленности от железной дороги — глубинка. По уровню обеспеченности населения материальными, культурными и другими благами — нет. Регулярное прямое автобусное сообщение с Барнаулом, приём в цветном изображении двух программ центрального телевиденья, прямая телефонная связь с краевым центром и телеграфная со всеми городами страны, доставка центральных газет подписчикам в день их выхода — всё это сокращает расстояния, делает относительным понятие «глубинка».

Доброе, тёплое, солнечное утро встает над селом. Принарядившееся к своему празднику, помолодевшее, устремленное в будущее, встречает оно утро своего второго столетия.

Здравствуй, Новичиха! Многие века здравствуй!

Мира тебе и урожаев!

Июнь 1985 г.