Сель

Это было очень давно одной из южных республик СССР, но все помнится и сейчас до мельчайших подробностей. Закончился четвертый курс обучения по специальности «ученый-агроном». Начались каникулы, и студенты разъехались, одни – домой, к родителям, другие – отдыхать на море. А нашему студенческому отряду, где я выбран был старшим, выпала новая задача – определять в межгорных впадинах места для сенокосов и выпаса лошадей, КРС и овец. И вот тридцать пять верховых и вьючных лошадей с погонщиками отправились к исходной точке, а нас, восемнадцать человек, и продукты, корм для лошадей, необходимые приборы, инструменты подвезли на машинах. На четвертый день погонщики пригнали лошадей, и утром следующего дня мы приступили к работе. Ориентировались по картам. Поначалу все шло хорошо, но к середине дня путь преградила нам глубокая промоина в гранитном ложе с крутыми берегами, образовавшаяся за сотни, а может и за тысячи лет. С нашего правого берега была видна прорубленная в граните тропинка, круто спускавшаяся на дно и выходившая наверх по левому, тоже крутому берегу. Ширина ее была не более двух метров, местами до двух с половиной.
Чтобы узнать проходимость этой тропы для лошадей, я послал одного из конюхов пройти всю тропу. Через некоторое время он скрылся за поворотом и появился снова минут через сорок.
– Ну, как тропа? – спросил я. – Пройдем?
– Пройдем, – был ответ.
Как я ругал себя позже за то, что не проверил сам!
В нашем табуне был громадный, даже по лошадиным меркам, жеребец-вожак. Другие жеребцы боялись его лошадиной силы, его гнева, всегда и везде уступали ему дорогу. Кличка у него была Карагёз из-за черной, как смоль, шерсти и роскошной черной гривы. Мы отобрали шесть лошадей для того, чтобы пустить их первыми, но первым пошел, конечно, Карагёз. Я шел впереди и звал его за собой. Он хрипел, но шел! За ним двинулись остальные пять. Последнюю треть тропы (близко ко дну) лошади скатывались как на коньках. И тут я решил сам обследовать путь. В середине тропы, выходящей из промоины, зияла огромная яма. Не пройти! Вернувшись, отправил за помощью виновника и трех добровольцев в ближайший кишлак – это двадцать километров по бездорожью, а с оставшимися до рассвета косили траву и сбрасывали ее лошадям.
Утром вместе с нашими ребятами пришли и трое местных мужиков из кишлака с тремя средней величины самодельными четырехугольными ломиками и кувалдой. А тактика такая: забивается в трещину лом и поворачивается ключом, накручивая тросик на лом, другой конец тросика крепится к седлу, и тянет лошадь. Не получалось. Ломы не забивались, тросики рвались, лошади хрипели и упирались. Мужики ушли. И тут мне вспомнился старый черно-белый фильм с титрами, как басмачи в подобной ситуации вытаскивали своих лошадей. Мы сделали также, наверху были заросли арчи. Рубили арчи под корень одни, другие сбрасывали на тропу, третьи связывали арчу веревками, четвертые засыпали песком и мелкой галькой, остальные помогали и тем, и другим.
Через час работа была закончена. Малость передохнули. Я подошел к Карагёзу, взял за узду, погладил по шее, другие ребята разобрали остальных пять лошадей, выстроились за вожаком. Я снова погладил коня по шее: «Ну что, старик, двинулись», и пошел, пятясь, спиной вперед. Когда уздечка слегка натянулась, Карагёз двинулся за мной. Вдруг на середине пути я упал на спину – подвел круглый камешек под ногой. Вставать – поздно, Карагёз уже занес правую переднюю лапу, чтобы шагнуть. Я быстро прижал руки к туловищу, сомкнул ноги, закрыл глаза и только слышал, как прошел Карагёз, ни разу даже не задев меня. Я быстро перекатился с тропы к стене, а за ребятами пошли остальные лошади. Рано утром, позавтракав, двинулись на следующую стоянку. Погода была прекрасная – легкий ветерок нес небольшие тучки, казалось, ничто не предвещало беды. Но ближе к полудню из-за горных вершин внезапно усилившийся ветер выгнал на волю громадное стадо черных грозовых туч. Закапал дождик, сначала ленивый, редкий, затем – как из ведра. Такого ливня я еще не видел – сплошная завеса из дождевых струй. Нам повезло – мы со всем своим скарбом, с лошадьми, приборами, инструментом достигли утолщенной вершины громадной горы, оставленной как память о себе, древним ледником. Вокруг нас была вода, красноватая от растворившейся в ней глины. Хорошо, что успели поставить палатки для себя и натянуть тенты над всем остальным – приборами, кормом, продуктами. Но вода все прибывала, и к нам будто высадился десант всех представителей местной живности – зайцы, мыши, тушканчики, даже барсуки, лисы, несколько волков. Вода все прибывала, и увеличивалось количество наших гостей, но лисы не трогали зайцев, волки держались особняком и даже не облизывались, а мыши, тушканчики не боялись лис и я подумал – вот бы и у людей так – ни войн, ни убийств, но это какой же нужен дождь? И в этой тишине вдруг послышался какой-то страшный рев, и чувствовалась мелкая вибрация земли под ногами. Вода резко пошла на убыль, и вдруг дошло – это вода нашла свое русло и устремилась в нашу промоину в граните. А если бы мы задержались в промоине хотя бы на час, два?
Первыми наше пристанище покинули мелкие грызуны и зайцы, за ними побежали более крупные – сурки, лисы, последними ушли волки, не пролив ни капли крови.
Вот бы и нам, людям, так, а не убивать братьев своих, сестер, детей, отцов, матерей!

Г. Садовский. с. Новичиха