Бомж

Вероника Львовна не любила гречневую кашу, сырую погоду и бомжей. Все это она просто терпеть не могла.
Жила Вероника Львовна одна в уютной квартире, которую называла «мой рай». Родители ее давно умерли. Личная жизнь не сложилась. Она умела влюбляться, но любить не умела. Вернее, она не умела любить никого, кроме себя самой. Первый муж раздражал ее игрой на аккордеоне. Второй был очень рассеянным. Третий стал настаивать на ребенке, к чему Вероника Львовна, по ее мнению, еще не была готова. Вот так и осталась красивая и обеспеченная одна. До самой пенсии работала на торговой базе. В безукоризненно обставленной квартире было абсолютно все. За каждой вещью Вероника Львовна ухаживала так трепетно и нежно, будто вещь была живой.
Впрочем, кроме хозяйки обитало в квартире еще одно живое существо. Маленькая собачка Боня. Давным-давно Веронике Львовне на день рождения подарили коллеги по работе крошечного щенка. Она покупала любимице дорогой корм, кормила по часам, регулярно показывала ветеринару. «Бонечка, ты моя жизнь!» – любила повторять Вероника Львовна, лаская собачку, которая так и оставалась маленькой. Порода такая, комнатная.
Подошло время прогулки, и Вероника Львовна, застегнув на Боне ошейник и прихватив пакет с мусором (мусоропровода в доме не было), спустилась во двор. У мусорного контейнера копошился человек в потрепанном пиджаке, надетом на грязную поношенную рубашку, в коротковатых коричневых брюках и непонятного цвета сланцах на босых ногах.
– Что, кушать хочется? – не выдержав, зло съязвила Вероника Львовна. Она никогда не проходила мимо бомжей молча. Ее просто распирало от раздражения и брезгливости. В ответ она, как правило, получала грязную ругань. Это словно подхлестывало, она сама начинала кричать, оскорбляла, унижала, уверенная, как всегда, в своей правоте.
Как-то выйдя на балкон, она увидела у мусорных баков двух бездомных. Мимо проходила старушка, которая жила с ней на площадке. Одинокая, больная, она немалую часть своей маленькой пенсии тратила на лекарства, а потому жила скромнее скромного. На этот раз она шла с пакетом из продуктового магазина. Приостановилась у мусорки. И вдруг протянула пакет бомжам. Те на мгновенье растерялись, но в следующую минуту скрылись за углом дома. Один из них крепко прижимал пакет к груди.
«Дура старая! – с усмешкой подумала тогда Вероника Львовна. – Богомолка несчастная, о себе бы подумала!» Она знала, что старушка постоянно ходит в церковь.
Вот и сейчас ей захотелось выместить свое раздражение на этом грязном бомже с грязным пакетом в руках.
– Кушать, спрашиваю, хочется?!
Мужчина неловко отпрянул от контейнера, переступил с ноги на ногу. Из-под фуражки торчали давно немытые седеющие лохмы. Такие же немытые руки сжимали пакет с вытащенными из бака объедками. На правой руке у большого пальца была татуировка – буква «Н». Он не сорвался на Веронику Львовну с руганью, не убежал. Как провинившийся школьник стоял, опустив голову.
– Работать надо, а не по мусоркам шлындать!
Она начала закипать. Вдруг Бонька зло тявкнула. Но не на бомжа, а на свою хозяйку. Потом еще.
– Бонечка, ты что, милая?
Боня тявкнула снова.
– Простите… Простите, пожалуйста..! – хрипловато проговорил бомж.
Он нерешительно повернулся и, ссутулившись, побрел в сторону сквера. По дороге обернулся и ласково посмотрел на Боню.
– Иди, иди! Нечего оглядываться!
«Простите, пожалуйста!» – передразнила Вероника Львовна.
Этого бомжа она встречала в их дворе не раз. Видимо, обитался где-то поблизости. Однажды поздней осенью она, возвращаясь из магазина, почти наткнулась на него, стоящего в узком проходе между стеной дома и гаражом. Сыпал снежок, дул ледяной ветер. Видимо, спрятавшись от него, бомж прижимался к стене, и с жадностью жевал капустный лист, из мусорки. Все в той же засаленной кепке, грязных сланцах, правда, теперь обутых на рваные носки, и в потрепанной куртке. Тоже, скорее, всего из мусорки. Тогда она не успела вспылить и прогнать его вон. Может быть, потому что неожиданно наткнулась на голодный взгляд. А может потому, что вдруг вспомнила как та самая старушка, ее соседка, сказала:
– Не ругайтесь на них. Одному Господу известно, как эти люди в силках оказались. Жалеть их надо. Человек – он всегда человек, создание Божие!..
Что-то шевельнулось в душе Вероники Львовны. Но брезгливость и раздражение все же взяли верх.
В тот день с самого утра погода стояла замечательная. Оттепель растопила снежок у тротуаров. Весна все смелее вступала в свои права.
Боня, натягивая поводок, весело бежала вперед. Гулять они обычно ходили в небольшой скверик по ту сторону проезжей части. Все произошло перед пешеходным переходом. Боня так резко рванулась вперед, что поводок вырвался из рук, и помчалась что есть духу к знакомому скверу. Пронзительно взвизгнули тормоза, и Вероника Львовна увидела свою любимицу под самыми колесами. Успела заметить, что к машине метнулась какая-то фигура. Голова закружилась. Она закрыла глаза.
Когда открыла, перед ее взором предстала происшедшая трагедия. Рядом собрались люди, остановились машины. Ее Боня с трудом выбиралась из-под лежащего на асфальте человека. Он лежал на боку, неестественно запрокинув голову так, что лица видно не было. Под головой медленно растекалась лужица крови.
– Бонечка!..
Вероника Львовна дрожащими руками схватила поводок и потянула к себе.
– Бонечка! Идем домой!..
Боня упиралась, даже зарычала. Поводок выпал из рук, и собака снова бросилась к лежащему человеку. Она бегала вокруг него, лизала лицо, руки. На запястье одной из них Вероника Львовна увидела знакомую татуировку – букву «Н». Она сразу узнала и слетевшие с ног сланцы, и потрепанную куртку…
– Боня!!!
Вероника Львовна решительно направилась на проезжую часть, намереваясь утащить Боню и самой поскорее покинуть это страшное место.
– Да уймитесь вы, наконец, – сказал совсем тихо кто-то из стоявших рядом. – Он вашу Боню спас, собой накрыл, не видите что ли?!
Ее трясла мелкая дрожь. А Боня все тыкалась носом то в грязные руки, то в лицо бомжа и тихо, жалобно скулила.
Людмила ЧУБАТЫХ.
с. Волчиха.