Се, стою у двери стучу…

«Се стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною»

(Откр. 3-20)

В небольшом микрорайоне, куда мы переехали, ребятни было хоть отбавляй – самого разного возраста. Особенно шумно и весело во дворе было вечерами.

– Сань, ну зачем тебе такие волосы? Отдай нам!..

Девчонки со смехом налетали на угловатого подростка со светлыми волнистыми волосами, пытаясь погладить его по голове. Мальчишка смущенно улыбался и отмахивался.

Он как-то быстро вырос, превратившись в обаятельного юношу все с той же застенчивой улыбкой. Окончил еще и музыкальную школу. Его номера были украшением любой концертной программы. Девчонки не спускали с него восхищенных глаз, но он по сторонам не смотрел. Дружба с темноглазой одноклассницей Ириной, с которой вместе учились и в музыкальной, переросла в большую любовь.

Свадьбу сыграли рано, им не было и двадцати. Работали в ДК. Согда супруги пели со сцены, зал тонул в аплодисментах. С маленьким сынишкой уехали в Германию, где Александр служил по контракту. Обратно возвратились еще и с дочкой. Построили просторный уютный и очень гостеприимный дом. У них было все – дети, любимая работа. И они были счастливы. Проблемы, конечно, были – у кого их нет? Но Ирина и Александр понимали друг друга. Это помогало всегда и во всем.

Так шли годы. В сентябре ему должно было бы исполниться тридцать. А в июле он попал в аварию, после которой никто из врачей ни в их поселке, ни в краевой больнице не давал и ломаного гроша за его жизнь. Когда Ирина увидела, как его везли из операционной, то едва не лишилась чувств. «Он будет жить?» «Да зачем он вам такой..? Уж лучше бы…» Она не дослушала. «Да что вы такое говорите?! Как вы можете?!»

Дома она молилась. Это шло откуда-то изнутри, было неосознанным порывом. Становилась на колени, вспоминала отдельные фразы из молитв, которые в детстве слышала от молившейся у икон бабушки. Потом говорила своими словами. Вместе с нею молились дети. А еще, далеко в Казахстане, Сашина мама, Мария Трофимовна.

Когда четыре месяца назад Ирина приняла крещение, у нее не было сомнений, что Бог есть. Теперь же ощутила сердцем, что он Всемогущ. «Господи! Для тебя нет невозможного!.. Я знаю это, я верю. Помоги!.. Пусть хоть какой, только бы остался жить!»

Позднее, в крае, ей настойчиво пытались втолковать, что надо собраться с силами и пережить, если Александра не станет, а если он и выживет, то все дальнейшее будет сплошным кошмаром. Инвалиды, получившие тяжелейшую черепно-мозговую травму, полноценной жизнью не живут.

Ирина, как, впрочем, и все они – Мария Трофимовна, дети, сестра, родители Ирины – большая, теплая, дружная семья – ни о чем не хотели слышать. Первую операцию делал в поселке прилетевший из края хирург, Александр был нетранспортабелен. А когда потом его осторожно повезли в краевую больницу, Ирина с детьми, ее отец, Мария Трофимовна поехали следом. Они были все вместе, были рядом с ним, пусть и не буквально. В одной связке.

Когда Ирина поздней осенью приехала за ним в город, чтобы забрать из больницы, вечером позвонила ее верующая подруга. Спросила, крещен ли Саша. Сказала, что креститься нужно обязательно. Тогда, когда полгода назад принимали крещение Ирина с детьми, он, сославшись на какие-то дела, отказался. «Конечно, конечно! Вот подготовимся!..» «Какая вам после всего пережитого нужна подготовка?! Завтра же поезжайте в храм!» На завтра у них были билеты домой. «Успеете, если приедете пораньше. Господь все управит».

Они успели. Седьмого ноября домой возвратился не прежний Саша, а раб Божий Александр.

Теперь, когда в поселок приезжал священник, они приходили на молебны. Слушали слово Божие, причащались. Стали петь. Александр ездил в город, куда переехала из Казахстана Мария Трофимовна, бывал в храме. Привозил ноты песнопений, делал партитуру. Помогал батюшке, чем мог. Они обвенчались. Это была уже другая жизнь. Исподволь, незаметно она вытесняла прежнюю. Наступал Великий Пост. Решили, что будут поститься. Это пришло как-то само собой. В первый же день Поста произошло маленькое чудо. Безнадежно стоявшие кухонные часы, которые руки не доходили снять со стены, вдруг пошли.

Оба по-прежнему работали в Доме культуры. Но Александр вдруг стал охладевать к тому, что еще недавно было смыслом его жизни, приносило радость и удовлетворение. Ирина тоже. Но вскоре ей, наконец, удалось получить работу, о которой мечтала – педагога в музыкальной школе. А Александр, когда в поселке организовался приход и прислали батюшку, из ДК уволился. Пошел помогать священнику.

Когда он сказал, что хочет стать батюшкой, для Ирины это было ударом. Достаточно выдержанный, от природы мудрый человек, она никогда не выплескивала свои эмоции сразу. Так и тогда. Неожиданно в ее душе сплелись вместе недоумение (Зачем обязательно священником? Разве не достаточно того, что они верующие воцерковленные люди?), обида (муж не думает о ней: ведь только что нашла дело по душе!) и еще какие-то неясные чувства. Вдруг вспомнилось, как однажды, будучи в гостях у Сашиной мамы, вошли в один дом, и маленький ребенок воскликнул, показывая на Александра: «Смотрите, к нам батюшка пришел!» Тогда они посмеялись…

– Как хочешь, Саша. Только я тебе в этом не помощница.

Только годы спустя, укрепившись в вере, матушка Ирина поняла, каким непростительным легкомыслием с ее стороны было сказать такое. Поняла и то, почему в тот день, когда Александра рукоположили во дьякона, ее, еще несколько минут назад совершенно здоровую, свалил с ног непонятный приступ, с которым увезла скорая.

Батюшку Александра в епархии благословили настоятелем в соседнее село. Буря в душе Ирины, конечно же, улеглась, да совсем не прошла. Она видела, что ему трудно, но что-то мешало сделать шаг навстречу. Но когда муж как-то попросил негромко, с тенью смущения в голосе: «Пожалуйста, помоги мне», у нее вдруг будто выключатель щелкнул внутри. Все встало на свои места неожиданно и просто.

Она стала помогать. Она стала матушкой. И его земным ангелом-хранителем на всю оставшуюся жизнь.

Было это семнадцать лет назад.

Когда мне позвонили в другой район, где я тогда жила, и сказали, что Александр стал священником, я пришла в изумление. Не могла поверить. Очень захотелось увидеться, но случай представился только через четырнадцать лет. К тому времени они уже уехали из поселка и жили в городе.

Подошла под благословение. Не узнал, конечно. А когда назвалась, обрадовался, спрятав в усах и бороде точно такую же, как и в детстве, смущенную улыбку. Те же теплые глаза, волнистые волосы. Только седые. Его занятость помешала пообщаться подольше. А с матушкой Ириной мы долго сидели в машине (больше двадцати лет не виделись!), расспрашивали друг друга, вспоминали, рассказывали о своих уже взрослых детях. Они через месяц ждали первую внучку. Я все спрашивала и спрашивала о батюшке, не переставая удивляться: какой все же крутой поворот может сделать жизнь.

А через три года мне позвонили, что отца Александра не стало. Оказывается, он болел тяжело и мучительно – онкология. И тихо ушел холодной мартовской ночью в первые дни Великого Поста, не дожив несколько месяцев до своего пятидесятилетия.

С матушкой Ириной они прожили 31 год. Прошлой весной они побывали в Израиле. Помогли, как говорит матушка Ирина, люди добрые. Собрали деньги, чтобы они смогли съездить на обследование в страну, где онкологическая служба на самом высоком уровне в мире. Поездка обернулась истинно       радостью для обоих. Нет, никаких особенно утешительных результатов обследование не принесло. Да и вообще все это как-то само собою отошло на второй план. «Не было бы счастья, да несчастье помогло!» – скажет потом отец Александр. Назарет, Вифлеем, Гефсиманский сад. Иерусалим. Святая Земля, по которой ходил Господь. Ходил Бог! Он пришел на землю Сам. Чтобы помочь, чтобы спасти. Он – сама Любовь. Так разве может Он кому-то сделать плохо?!

Все это открывалось так стремительно, что не вмещалось в душе, переполняя ее. Душа подобно губке впитывала эту особенную неземную благодать. Все-таки одно дело приехать на Святую Землю паломником или туристом и совсем другое пройти по ней в том состоянии души, духа и плоти, в котором был батюшка.

– После того, как мы побывали у Гроба Господня, Саша молчал. Потом посмотрел мне в глаза и тихо, просто и спокойно, сказал: «Когда я умру, ты не плачь!.. Пойми, это угодно господу». И добавил: «Знаешь, я окончательно понял, что смысл человеческой жизни только в Боге. Другого просто не может быть».

У Бога случайностей не бывает. А потому хочется верить, что отец Александр и матушка Ирина в Иерусалиме оказались неслучайно. Это был новый, похоже, необходимый поворот их жизни. Настал момент, когда нужно было понять что-то самое главное, самое важное. И это произошло.

Морозный красивый январь богат праздниками. Превозмогая себя, отец Александр бывал на службах.

– На Крещение во время службы ему стало плохо. Я предложила ему сесть, а он: «Что ты, я постою! Праздник какой!» И в глазах радость. Радость через невыносимую физическую боль. К тому времени онкологи поставили ему еще один диагноз: рак печени.

На Крещение была его последняя служба в храме. Состояние стремительно ухудшалось.

– Я в нем столько неожиданного за это время открыла..! Всегда считала своего мужа слабым человеком, а тут поняла, что это совсем не так.

Прикованный к смертному одру, он не нуждался в утешении. Он сам утешал близких. Сын, муж, отец. И священник. Это они чувствовали всегда. Они вдвоем обговорили все: как и что будет потом, когда его не станет. Где и с кем будет жить матушка. В доме прописалась скорбь, ожидание разлуки с близким, дорогим человеком. Но не было леденящего душу ужаса, не было истерик. «Как же я буду без тебя?» «Привыкнешь, научишься. Не скорби только и не плачь!»

Он собирался в свой последний путь, на свою истинную родину. Собирался неспешно и обстоятельно. Сын и дочь жили в других городах. Звонили, приезжали. Матушка Ирина и Мария Трофимовна были рядом день и ночь. Рядом со скорбью  в их доме, в их отношениях царила атмосфера любви. Та самая, о которой так точно сказал митрополит Антоний Сурожский, когда каждое слово содержит все благоговение, всю красоту, всю гармонию и любовь, которая так важна в таких обстоятельствах.

Я все больше и больше понимаю сердцем, что Господь хочет спасти каждого из нас, в каких бы грехах мы ни погрязли. Он стоит и стучит в наши сердца. Отворим ли? Они отворили. И каких молитвенников приобрели в лице отца Александра и матушки Ирины близкие – живые и усопшие – и еще много-много людей. А сколько людей молятся теперь за усопшего батюшку. Страшно подумать, что было бы, если бы он ушел тогда, в неполные тридцать лет, некрещеным…

Господь утешает в скорбях. Но скорбь утраты все же очень велика. Отец Александр утешал своих близких здесь. Судя по всему, утешает и сейчас. Потому что как только подступает к горлу комок, чаще всего всплывает в памяти матушки Ирины Иерусалим, та непередаваемая, неземная радость, которую они пережили там вместе, вдвоем. И она тотчас слышит где-то в глубине сердца: «Когда я умру, ты не плачь… …Смысл человеческой жизни только в Боге. Другого просто не может быть».